- Да это ерунда. Что вот у тебя творится? До сих не разумею.

- Ой, Лизка. Это вообще туши свет кидай гранату.

И я рассказала все и без утайки. Ей я доверяла сколько себя помнила, наша дружба идет еще из самого раннего детства, ведь еще наши мамы дружили когда-то. Лизавета охали и ахала, говорила, что такое бывает только в кино. Ах если бы, только это не кино, а моя жизнь.

- Маньк, ты только не волнуйся, но кажется нас ведут. Бежим? А то вдруг влипнем еще куда-нибудь?!

- Куда ведут? – огляделась я по сторонам и никого не увидела.

- Позади нас двое, они, конечно не отсвечивают, но я их успела заметить.

- Да где? – повернулась я назад и тут же поняла, кого она имеет ввиду. – Расслабься. Эти двое охраняют мое детское тельце.

- Что?

- Пусть будут лучше они, а не баба Маша или ее сынок собственной персоной.

- Ну да, я вообще в шоке с нее, ни минуты на месте не может усидеть. А твой отец какой он?

- Да кто его знает. Я с ним практически не общалась.. Давай не будем о нем. Я еще даже мысленно не смирилась с его появлением.

- Но бабу Машу, смотрю, ты уже приняла.

- А ты попробуй ее не прими.

И правда, она как-то самостоятельно решила стать частью моей жизни и вряд ли теперь поменяет свое решение. Не такой она человек, хотя не могу этого утверждать, ведь знаю я ее всего ничего.

Так мы и шли до Лизаветиного дома, болтая об всем, правда в основном приходилось мне трещать без остановки. Мне было важно услышать мнение со стороны на весь тот фарс, который сейчас преследует меня. Подруга постоянно косо оглядывалась на наших сопровождающих и намеревалась их накормить, ну это чисто женский порыв души, всех накормить, напоить и спать уложить, но мужчины отказались. На посту они, бдят.

Проговорили мы весь оставшийся вечер и половину ночи, даже и не помню, как уснула. Вырубило одномоментно. Чик и нету Машки. Ничего не решили, но языки почесали от души.

А на утро пришло время очередных расстройств. Окна в доме разбиты, стены облиты краской и по всему двору разбросаны коровьи лепешки. Не стоит и гадать, чьих это рук дело. Родственницы мои обиженные постарались, руку готова дать на отсечение. Обидно было до слез.

- Мань, да не плачь ты, - пыталась успокоить меня Лиза. – Сейчас все уберем, помоем, стекла вставим. Видишь рука, а вот вторая, - протянула она мне свои конечности, - они обе в полном твоем распоряжении. И глазом не успеешь моргнуть, как все засияет.

- Так они еще придут и еще хуже сделают.

И тут за моей спиной раздалось: