Пока разбираюсь с нагами-«билетерами», предъявляя им свою плеть в качестве контрамарки, в фойе по широкой лестнице на змеиных хвостах спускаются еще наги… уровни от двенадцати и выше… два… четыре… восемь ползут парами-четверками. Когда насчитываю их два десятка, понимаю, с такой оравой не справиться, надо делать ноги, но поверх наговых голов уже несется на нас с Куколкой авиация. От авиации убегать бесполезно, проверено. Мы попали.

— Беги, задержу, — кричу через плечо Куколке.

— Еще чего, — отчаянно пищит Куколка, — Я сама задержу… тех ползучих.

Вдаваться в уточнения, как и кого собралась она задерживать времени уже нет. Импы налетают на меня роем, начинаю рубить. Иной раз их стрекала меня достают, но я привыкший… с моим сопротивлением — оно не критично.

От импов отбился. А почему наги не нападают? Змееподобные твари давно успели сползти в фойе всем скопом, но зачем-то сплелись в один большой клубок, колыхающий трущими друг о друга телами и хвостами. До меня доходит, что нагам вообще не до нас. Офигеваю. Такого я еще не видел… и не нюхал… запашина специфическая, так бьет в нос, что аж слезу вышибает.

— И чем от них разит так? — вопрос риторический, но я зачем-то произнес его вслух.

— Это гормональная секреция, означает готовность к спариванию, — поясняет Куколка голосом, осекающимся от страха и напряжения всех сил, — Не тормози, Витька, я их долго не удержу…

Молодец Куколка, устроила нагам брачный сезон, жаль только выход нам закрыт. Пока я выхлестывал плетью авиацию противника, набежали восьминогие псы с двумя пастями. Начинаю отщелкивать их с примерной скоростью два урода в секунду. Моя плеть лупит справа налево и слева направо как бешеный метроном, псов не очень много, дайте мне пятнадцать секунд и повыкошу их к чертовой бабушке, но Куколка падает обессиленно от истощения.

Разрубаю еще пару зарвавшихся псов на суповые наборы, закидываю потерявшую сознание суккубу себе на плечо и бегу мимо огромного клубка приходящих в себя нагов вверх по лестнице. Других путей у меня просто нет. Слышу на бегу, как щелкают собачьи пасти в считанных миллиметрах от моих «сморщенных черносливов», что от страха с каждым прыжком становятся все более сморщенными.

Взбегая по лестнице, немного от песиков отрываюсь, неудобно им бежать по ступенькам, лишняя зубатая пасть на жопе их вниз тянет, как якорь, а вот у меня на пересеченке бонус от сапог. Заскакиваю на второй этаж, лечу по широченному коридору. С фотографий на стенах на меня смотрят театральные корифеи, строго так смотрят со станиславским прищуром: мол не верим мы тебе, Витя… ты вероятно, Витя, «мухлюешь», надо бы тебе «темную устроить».

Да и пусть не верят, я ж не артист театра, мне в роль вживаться не надо. Вижу приоткрытую дверь с надписью «буфет», ноги сами к ней несут. Забегаю внутрь, успеваю отметить, что в буфете никого, скидываю прямо на пол бессознательное тело Куколки и разворачиваюсь ко входу встречать погоню.

Первыми в буфет рвутся восьминогие псы, словно из той категории театралов, что должны непременно все успеть за время антракта: и в туалет сгонять, и покурить, и попить кофе с коньяком, лопая эклеры за обсуждением последних новостей из театральной жизни.

— В очередь, сукины дети, — кричу пафосным голосом опереточного злодея.

Впрочем, псов осталось немного, добиваю их быстро. Но следом, шурша чешуей, уже ползут рассерженные наги. Не знаю, чем они так рассержены. Может свальный грех, к которому их принудила Куколка, у нагов не в почете. Мне другое важно, твари они довольно крупные и в буфет могут проникать только по одному… по очереди. Что меня, как буфетчика вполне устраивает.

— Не напираем, товарищи, — окрикиваю самых нетерпеливых, — Осетрина сегодня второй свежести, брынза зеленая и невкусная.

К сожалению, нагов мои увещевания не останавливают, но у меня накоплен богатый опыт по встрече незваных гостей на пороге. Тела не развеиваю умышленно, хоть и несет от них тухлой рыбой, зато создают новым вползающим дополнительную помеху. Управился и с нагами. Опускаюсь возле Куколки на колени, ее волосы рассыпались по грязному полу, осторожно приподнимаю ей голову.

— Мы еще живы? — Куколка открывает один глаз.

— Угу.

— Мне нужно переодеться, — заявляет она.

— Сейчас не лучшее вре… — начинаю ей возражать, но она меня перебивает.