— Это хорошо, что задержан, — поддакнула Зоя, поправляя перед зеркалом форменный галстук. — Борис, улица Садовая как раз по дороге в райотдел, заедем на пару минут, я переоденусь в штатское, — попросила она.
— Не возражаю! На восемь вечера у нас заказана сауна… ну та, что с бассейном, и появляться в милицейской форме там действительно не стоит. Ты ведь не передумала идти в бассейн?
— В бассейн не передумала. А вот сауна, извини, это не для меня!
— Но я могу надеяться на продолжение банкета? — уточнил Борис.
— Надеяться можешь, — уклончиво ответила Зоя…
Когда они прибыли на Садовую, 25, судмедэксперт и следователь прокуратуры уже заканчивали осмотр трупов. Пока Кравцов выслушивал доклад начальника райотдела, Зоя вышла с майором Сокольским на лестничную площадку.
— Сережа, я с сегодняшнего дня стажируюсь у Кравцова на следователя прокуратуры, — предупредила она.
— Ну, я примерно себе представляю, какая тебя ждет стажировка, — язвительно ответил он.
Возразить ему Зое было нечего. Всему райотделу было известно, что новый районный прокурор не пропускает ни одной юбки. Ей было досадно из-за того, что Сокольский думает, будто она делает карьеру «передком», как было написано о ней в той гадкой анонимке.
Да, ей частенько приходилось прибегать к различным женским уловкам, дабы завоевать расположение мужчин-начальников, и ничего зазорного она в этом не видела. Мир принадлежит мужчинам, и не ее вина, что женщинам, дабы выжить в этом жестоком мире, иногда приходится пользоваться всеми доступными им средствами. Мужа у нее нет, и помощи ей ждать не от кого, зато есть дочь, которая в следующем году заканчивает школу, и пора уже думать, куда ее отдать учиться дальше. Хорошо было бы пристроить ее в милицейскую академию, но без денег туда не поступить. Зоя, узнав, какую сумму обычно платят за поступление, вариант с ментовской академией отмела с ходу. Ей претила сама мысль о том, что нужно давать взятку коллегам, да и необходимого количества долларов у нее все равно не было. Время от времени ей перепадали «левые доходы», но это были сущие копейки. Зарплаты же едва хватало на самое существенное, хотя она и работала как каторжная. Но как бы ни были тяжелы для нее майорские погоны, Зоя не променяла бы их на халат домохозяйки. Служба в милиции давала ей ощущение собственной значительности. Она знала, что занимается общественно полезным и, главное, необходимым делом. Естественно, став в тридцать четыре года начальницей отделения криминальной милиции по делам несовершеннолетних, она не могла не гордиться собой. В ее подчинении было семь мужчин (весьма бестолковых, по ее мнению), и она не упускала случая продемонстрировать им свое интеллектуальное превосходство. Зоя Василевская не была феминисткой, но при всей своей женственности обладала весьма властным характером. Получив должность начальницы, она с первых же дней дала понять подчиненным, что поблажек, несмотря на прежние приятельские отношения, от нее никто не дождется. Над ней самой висела еще куча начальников, которые спуску ей не давали и карали за каждый промах, соответственно и она не давала личному составу расслабиться. Зоя сама работала на износ и того же требовала от своего отделения. С приходом полковника Сечкина график работы в райотделе ужесточился до предела. Василевская первой в отделении приходила на службу и уходила последней и уже забыла, когда у нее был полноценный выходной. Даже по воскресеньям она не могла вволю выспаться. Ежедневно в восемь утра, включая и выходные, Сечкин проводил оперативное совещание, и ей приходилось тащиться через весь город в райотдел. Такой изматывающий режим для нее не мог пройти бесследно. Еще год-два такой жизни — и, если ей не удастся перейти на более спокойную работу, ее красота быстро увянет.
«Если не хочу загнуться в райотделе, я должна использовать представившийся мне случай перевестись в прокуратуру, и пусть Сокольский думает обо мне что хочет, мне нет до него никакого дела!» — сказала она себе. Достав из сумочки брелок с ключами Кравцова, Зоя решительно направилась к его автомобилю. «Стоять лучше, чем бежать; сидеть лучше, чем стоять, а еще лучше — лежать», — вспомнила она древнюю китайскую пословицу и, открыв сверкающую лаком переднюю дверцу, юркнула в кожаное нутро «мерседеса».
Через месяц она вышла замуж за Кравцова, но и второй ее брак оказался неудачным. Женившись на ней, Борис не остепенился и изменял ей направо и налево. Он был убежден в том, что походы «налево» только укрепляют брак. В том случае, разумеется, если обманутая супруга ни о чем не будет догадываться. Он много работает — отчего бы ему не позволить себе некоторые удовольствия? Он вовсе не обязан отчитываться перед женой, с кем и как он провел сегодняшний вечер. Так лучше для них обоих, если она не будет знать о его похождениях. Переспать с понравившейся ему женщиной он не считал преступлением, но при этом сам устраивал своей законной жене такие сцены ревности, причем по любому поводу, что Зое ничего не оставалось делать, как подать на развод. Лучше быть одной, чем жить с таким мужем-тираном, решила она, и у Кравцова, еще надеявшегося к ней вернуться, не осталось ни малейшего шанса.
А вот о служебном романе с Сергеем Сокольским у нее остались самые теплые воспоминания и отношения с ним у нее были более чем доверительные. В прокуратуре все были уверены, что Зоя с ним спит, но она общалась с Сокольским только по служебной необходимости. Сергей, не считаясь со своим личным временем, часто выручал ее, когда у нее возникали проблемы с расследованием какого-нибудь «глухаря», и Зоя знала, что всегда может рассчитывать на его помощь.
И вот теперь, похоже, серьезные проблемы могли возникнуть у самого Сокольского. Сегодня под конец рабочего дня к ней заявился адвокат Ефим Анатольевич Слипкин и с порога заявил ей, что начальник уголовного розыска Сокольский может быть причастен к побегу Илоны Березкиной, задержанной накануне за убийство Анатолия Бессонова. Обосновал свое подозрение Слипкин, представлявший интересы родственников потерпевшего, тем, что, по его сведениям, Сокольский якобы уже не в первый раз этой Илоне помогает. Он утверждал, что по его заявлению Илона Березкина три года назад была задержана нарядом ДПС с пакетом кокаина, и только вмешательство Сокольского помогло ей тогда избежать тюрьмы. Кто мог подменить изъятый у нее кокаин на сахарную пудру, Ефим Анатольевич не знал, но был уверен, что без Сокольского здесь не обошлось.
— И на чем основывается эта ваша уверенность? — поинтересовалась Зоя.
— На том, что Сокольский приезжал в тот день в дежурную часть и лично пообещал Березкиной помочь ей выйти на свободу, а оперативный дежурный потом еще жаловался мне, что получил от Сокольского выговор за то, что передал в сводку об изъятии кокаина, а там оказалась сахарная пудра. Но я-то точно знаю, что там был кокаин, — заверил ее адвокат.
— Вы так хорошо разбираетесь в наркотиках, что на глаз это смогли определить?
— Нет, конечно. Просто я уверен, что Илона не стала бы предлагать мне за сто баксов сахарную пудру вместо кокаина. Это исключено! Я что, похож на лоха, которого кто угодно может развести?
— Да нет. На лоха вы, господин Слипкин, не похожи, — согласилась с ним Зоя.
Ей крайне неприятно было общаться с этим лощеным, самоуверенно-нагловатым, благоухающим дорогой туалетной водой адвокатом, но выставить его за дверь она просто так не могла. Хорошо еще, что он пришел со своим доносом на Сокольского к ней, а не к прокурору.