– Я бы больше поверил бы в то, что это какая – то тонкая родительская провокация… – заметил Сергей подумав. – Чтоб мы лучше учились.

А Никита промолчал.

Я знал, что он упрям и задал другой вопрос.

– Когда это произойдет? Ведь не скоро?

– Нескоро… В 1980 году.

– Не поверит, – сказал Сергей. – А если и поверит, то забудет.

Я примирительно поднял руки.

– Ну ладно. Предположим, что мы это сделали…

– В смысле?

– Ну, написали письмо…. Вы же понимаете, что если оно попадет в руки кому – то другому, то мы просто привлекаем к нам нехорошее внимание? Письмо еще до него не пойдет, а к нам придут к нам люди в фуражках и с крутыми удостоверениями. И что делать будем?

Мне никто не ответил.

– Да и не поверит он…

– Тут какое – то противоречие.

– В чем?

– С одной стороны «он не поверит», а с другой стороны «придут люди в фуражках». Эти – то почему должны поверить?

Я покачал головой.

– Никакого противоречия. «Людям в фуражках» полагается обращать внимание на такие вот несуразности, особенно уходящие заграницу.

– Ну… Возможности карательных органов всегда несколько преувеличены. Это все делается чтоб поднять престиж власти. Кроме того, мы же можем остаться анонимами…

– Ах даже так…. «можем остаться неизвестными…» А может быть и не будем оставаться неизвестными? Я так чувствую, что кое– кому было бы интересно вступить с Ленноном в переписку. Кстати, на анонимное письмо он вообще может не образовать внимания. Думаете мало он нормальных писем получает?

– Из СССР? Я бы только из любопытства такое прочитал. Пусть даже из без адреса.