– Черт, Эллиот, – говорит он. – Почему ты ничего не сказала? Знаешь, я бы постарался.
– Знаю, знаю. Это моя вина, а не твоя. Я находилась в таком диком напряжении, что не могла расслабиться и пересилить себя. Не могла быть собой и не знала, как тебе сказать. – Я снова толкаю его коленом. Хочу видеть его глаза, когда буду извиняться. – Прости меня за то, как я с тобой обошлась. Ты заслуживаешь лучшего. Ты классный парень и осчастливишь любую девушку.
– Знаю, – говорит Нико, впрочем, без тени самодовольства. – Ты много потеряла, – добавляет он, демонстрируя свое тело, и я смеюсь, потому что это правда. Я столько упускаю… Нико докуривает сигарету и встает, стряхивая пепел со штанов. – Ты идешь? – спрашивает он. Я качаю головой.
– Нет, посижу еще немного. А ты иди.
– Еще увидимся, Эллиот. – Он одаривает меня легкой, горько-сладкой улыбкой и заходит в дом.
Похоже, моя третья стадия плавно перетекла обратно во вторую или первую, и, честно признаться, я чувствую себя примерно на пять процентов лучше. Не хочу вас обнадеживать, это всего лишь пять процентов. Я все еще по уши в дерьме, которое сама же на себя навлекла. Но это уже кое-что.
Глава 20
– Так когда ты позовешь Роуз на свидание? – спрашивает Люси, пока мы перебегаем через мост в Бостонском общественном саду. Прошла неделя с аукциона – семь дней с момента моего публичного позора и унижения. По мнению Люси, лучшее средство пережить эмоциональное потрясение – пробежаться по Бостон-Коммон. Бегать. То есть двигаться с большей скоростью, чем при ходьбе. На фига я согласилась? Это еще хуже, чем аукцион. Хотя нет. Или все-таки да – это хуже, чем аукцион. Лицо у меня околело, задница взмокла, а зубы, колени, спину и даже мозг сводит от боли. Го-о-осподи, дай мне умереть.
– У нее есть девушка, забыла?! – Я хриплю после каждого слова, изо всех сил стараясь не отстать от Люси.
– Тогда с чего бы она торговалась за тебя на аукционе?
– Роуз сделала ставку из жалости! Это ничего не значило! Я думаю, она чувствовала себя обязанной, потому что хуже было только вытолкнуть меня в море на крошечной деревянной лодчонке и пустить пылающую стрелу в голову.
Я едва могу шутить из-за одышки. Бросаю попытки угнаться за Люси и падаю на скамейку посреди парка. Люси пробегает несколько ярдов и только потом замечает, что я отстала. Она возвращается и начинает заниматься обычной в таких случаях рутиной: бежит на месте и проверяет частоту сердечных сокращений.
– Что будешь делать? – спрашивает нисколько не запыхавшаяся Люси.
– Мне просто нужно пережить последние два месяца в колледже, и тогда я смогу забыть о Роуз. И вообще, давай больше не будем обо мне. Следующая тема, пожалуйста!
Люси бросает на меня жалостливый взгляд, но повинуется.
– Сегодня я ходила на обед в «Фо Пастер» с Микой и Саймоном. – Она закидывает правую ногу на скамейку и начинает растяжку. – Я сидела напротив этих голубков два часа и слушала, как они заканчивают фразы друг за друга. Так мило.
– Поверить не могу, что они уже объявили о своих отношениях в «Инстаграме». Я хочу сказать, после аукциона прошла всего неделя, – начинаю я и тут же одергиваю себя. – Извини, мне надо быть менее циничной. В конце концов, если ты уверен, то уверен. Понимаешь, о чем я? Вот, сколько времени потребовалось вам с Кентоном, чтобы назвать друг друга парнем и… – Я умолкаю, осознав свою ошибку. – Черт. Прости, Люси, я не хотела вспоминать о нем.
Жду, что она бурно отреагирует, надуется, заплачет или застынет, как бывало не раз в этом семестре. Но ничего подобного не происходит. Люси продолжает делать растяжку. Эту девушку так просто не сломить.
– Да забей, – бросает она, словно я не сказала ничего особенного. – И кстати, об аукционе. Хотела поблагодарить тебя.
Она прекращает тянуться и присоединяется ко мне на скамейке.