О Сергеиче я могу рассказать многое. Все же мы достаточно где пересекались, а в паре командировок даже работали вместе, с тем отличием, что я был в составе Батальонной Тактической Группы, то есть, БТГр, а он в составе Медицинского Отряда Специального Назначения, то есть, МОСН. Андрюха один из немногих людей, кого я действительно могу назвать своим другом.

Сам он, человек добрый и очень отзывчивый, но в край заманавшийся от пациентов. Все наши с ним посиделки рано или поздно сводились к его историям о том: какие порой идиоты встречаются.

После армии, когда его вынужденно выпнули на пенсию, Сергеич устроился в обычную поликлинику, хотя и был опытным полевым хирургом широкого профиля. Правда, насколько я знаю, он так же помогал и своим старым коллегам в госпитале. Все таки, человек с таким опытом оперирования огнестрельных ранений, со всеми сопутствующими травмами, прекрасно разбирался в процессе образования раневого канала. Поэтому за неимением нормального судмедэксперта, его регулярно звали в морг на экспертизу, когда туда привозили тело с огнестрелом.

Собственно, на одном из таких вызовов он и работал, когда все началось.

— Мы с Колькой, молодым патологоанатомом, как раз вскрытие проводили, — почти шептал доктор, когда наконец очнулся.

Сейчас он сидел на моей койке и отпивался теплым сладким чаем.

— В морге-то не слышно было, когда обстрел пошел. Зато все сразу задрожало, я Кольку хватаю и в морозильник, там стены покрепче. А тут хренак, управляемым третьим градом как накроет все здание… Потолок обвалился… Кольке голову и разбило… Целый бетонный кусок сверху на него упал и прямо на затылок. Кровь останавливать бессмысленно было, там сразу наглухо. — Дрожащими руками, Андрей кое-как поднес кружку ко рту и с прихлебыаанием, отпил.

Доктор по привычке пытался улыбаться, но выходило как-то вяло и видно, что через силу.

— Я в итоге сам решил выбраться из морга, пока меня там не похоронило заживо. Успел… Да и ГрадУшки стихли, — тяжко выдохнул Сергеич.

Грады-Три-У «Увидел-Указал-Уебал», именно так их в шутку называли старики-военные. На самом деле являлись опаснейшей реактивной системой залпового огня, которая лупит управляемыми ракетами, калибра двести десять миллиметров.

Появились эти махины в конце тридцатых годов и отлично зарекомендовали себя в восьмидесятидневной Карабахской кампании.

Принцип работы прост. Запускается беспилотник, «считывает» цель, передает наводку на Град и тот отрабатывает. Влияние человека минимум. Оператору нужно лишь нажать кнопку подтверждения цели, либо в ручном режиме навестись, если работают по зданию. По факту же, это очень глубокая модернизация старой машинки БМ-21.

— Корпуса в труху, кто был на улице, почти все двухсотые. Раненым как могли помощь оказывали конечно, но… короче бросили это дело. Спасать некому было и нечем. Госпитальную аптеку похоронило под бетоном. Работало сразу пяток машин, не меньше. Слишком уж много прилетов сразу. Секунд за двадцать госпиталь снесли и по другому ориентиру взялись работать, — Андрей вновь отпил из кружки, кутаясь в одеяло, что я заботливо на него накинул, предварительно стащив с друга бушлат и халат. — Думал отсидеться в соседнем доме, там фельдшер, один мой знакомый, жил. Мне его жена дверь открыла… Мол: «проходи Андрей Сергеич», а сама в слезах вся. Муж на смене был в госпитале, а она из окна видела как здание в руины преврашается. И дочка, лет пяти, как на зло, все спрашивает в страхе, что за грохот и когда папа с работы придет. А я стою в прохожей у них и понимаю, что все… Пиздец… Макс домой не придет. Девочка без отца осталось и это страшно, дружище. Страшно видеть эти испуганные детские глаза… Ребенка, что еще не понимает, что папы нет. И зареванную молодую жену, которая напротив, прекрасно все поняла. Там надеждой и не пахло, Серега, она все очень хорошо понимала. Шесть этажей госпиталя обвалились в ноль. В ноль, понимаешь?!

Я впервые увидел, как по щекам Сергеича катились слезы, а сам он, продолжал натужно улыбаться, и периодически, дрожащими руками, подносил ко рту кружку с чаем. Мне стало жаль его, по-человечески жаль друга.

Жаль незнакомого мне Макса и его жену. Жаль этого Костю патологоанатома. От вида безвучно плачущено доктора меня тоже пробрало. Юра и Женя молчали, сидя за столом и глядя на то, как я обнимаю друга, хлопая его по спине.

Война это всегда потери и страх. Но если солдату может и не страшно умирать, то вот его семья боится получить известие о его смерти. Как когда-то сказал один полковник. «Вы не о себе думайте, а о семьях своих. Думаете вам тяжело? Да хрена лысого. Матерям вашим тяжело и женам. Так что не рискуйте почём зря и не геройствуйте. Моя задача как командира, вас домой живыми привезти. И я не имею ни малейшего желания передавать вашим родственникам цинки».

Тогда я был молод и не женат. Так что не понимал, как может быть тяжело людям, которые вдали от зоны боевых действий. Однако с возрастом прозрел и оттого мне теперь вдвойне противно все происходящее.

Грустные мысли навевают тоску и чтобы хоть как-то отстраниться, я решил закруглять ночные посиделки. Сергеича напоили чаем и отправили мыться, а после спать, на мое койко-место.

Сам пока решил сходить на крышу и посмотреть, что вообще твориться в городе. Благо со времени службы у меня остался неплохой армейский бинокль.

На улице уже почти стемнело и город погружался во тьму. Электричества не было, небо наглухо затянуто тучами, а единственные источники освещения, это небольшие костерки.