– Ты не торопился на мой вызов, – недовольно произнес король Дуайт.

Сантьяга виновато развел руки и склонил голову в поклоне, однако поклон этот был не таким, каким травоеду положено приветствовать короля. Не было в этом поклоне должного восхищения, можно было подумать, что короля приветствует рыцарь.

Дуайт решил, что следует произнести приличествующую случаю речь. Он произнес следующее:

– Сантьяга, ты стал излишне горд и пренебрегаешь приличиями в большей мере, чем позволено травоеду, даже столь выдающемуся, как ты. Однажды ты нарушил приличия, придя на рыцарскую скалу без вызова, тогда я не стал делать тебе замечания, потому что был занят научным вопросом, но ты еще раз пренебрег приличиями, произнеся вслух запретное имя, и мне пришлось изгнать тебя с позором. Позже ты приказал другим травоедам собирать вещи, принесенные волной небесного разлома, и это было правильно, но ты не передал эти вещи мудрецу, а попытался изучить их самостоятельно, и из-за этого погиб травоед Фернандо. Также мне донесли, что не все чудесные камни, рисующие великолепные узоры, ты сдал мудрецу, а некоторые оставил себе и тайно оживляешь их, наслаждаясь чудесной красотой. Берегись, Сантьяга, мое терпение велико, но не безгранично!

Выслушивая эту гневную отповедь, Сантьяга склонился в поклоне несколько глубже. Он не позволил себе ни одного непочтительного слова или жеста, однако Дуайт видел, что взгляд травоеда, направленный на грязную землю перед собственными передними руками, наполнен не раскаянием, а сдерживаемым гневом. Это даже смешно – травоед позволяет себе гневаться на короля!

– Запомни мои слова, травоед Сантьяга, – завершил король свою речь. – Хорошо ли ты понял, травоед, слова, произнесенные мною?

– Да, конечно, – безразлично ответил Сантьяга. – Ты пришел в нижние воды только для того, чтобы произнести эти слова?

Ничего он не понял. Во-первых, не произнес ритуального извинения. Во-вторых, обратился к королю с вопросом, как равный к равному. В-третьих, употребил по отношению к королю простонародное "пришел" вместо высокого "приплыл". В другое время Дуайт объяснил бы наглядно, что случается с травоедами, упорствующими в непочтительности. Но мудрец Дейкстра, отплывая в великий поход, особо просил короля не наказывать Сантьягу, а Дуайт привык прислушиваться к словам мудреца, много раз бывало, что его слова казались непонятными и даже нелепыми, но потом оказывалось, что мудрец был прав. Надо будет посоветоваться с ним, когда он вернется из путешествия в страну мертвых.

Сантьяга нетерпеливо фыркнул. Дуайт смерил его презрительным взглядом и сказал:

– Я позвал тебя, чтобы сообщить важные сведения. Племя испытывает большую нужду в пленке для заворачивания добычи. Вы, травоеды, должны немедленно отправиться на устричные поля и собрать досрочный урожай.

– Могу ли я осведомиться, почему племя стало испытывать большую нужду в пленке? – спросил Сантьяга. – Двадцать дней назад пленки на верхнем складе было в изобилии, а большой охоты с тех пор не было.

Дуайт прочистил жабры, сдерживая желание протянуть четыре руки, схватить мелкого наглеца за куцые конечности, приподнять над землей как следует, и садануть об острые камни с размаху, чтобы кровь окрасила воды, вселяя радость в сердца барракуд и страх в сердца других травоедов. Но нельзя так делать, преждевременно это, Дейкстра зря предупреждать не будет.

– Не тебе, травоеду, требовать отчета от рыцаря, тем более от короля! – провозгласил Дуайт. – Однако в виде исключения и как знак доброй воли, я дам тебе пояснения, которых ты беззаконно требуешь. Великий герой Роланд и великий мудрец Дейкстра отправились в великий поход к небесному разлому и для этого…

– Ух ты! – непочтительно перебил короля Сантьяга. – Так вот что это были за огромные листы неведомого растения! Дейкстра догадался соорудить из пленки большой лист, и этот лист подхватило течение и понесло к самым небесам, к самой точке разлома! Воистину мудр Дейкстра!

Дуайт недовольно наморщил край мантии. Травоеды мыслят низко и подло, даже это великое сооружение травоед Сантьяга сравнивает не с благородным спинным парусом рыбы-призрака, а с вонючим листом какого-то поганого растения. Ну да Джа ему судья.

– Как бы я хотел отправиться с ними в страну, где не бывал никто из живых! – воскликнул Сантьяга.

Дуайт рассмеялся. Вот наглый травоед! Может, не казнить его, а сделать королевским шутом? Помнится, у Теодора был шут, правда, он был рыцарем, а не травоедом, но с травоедом, наверное, еще смешнее получится.

– Итак, – сказал Дуайт, отсмеявшись. – Теперь ты понимаешь, зачем племени нужна пленка. Я требую, чтобы урожай был собран незамедлительно.

– Незамедлительно – это вряд ли, – сказал Сантьяга. – Мы еще не закончили разбирать заваленные норы. Кроме того, мы собрались на сход и решили, что все норы следует перестроить по-новому, не просто прорывать дыру в мягком пористом камне, но укрепить своды толстыми растительными стволами и, может быть, даже костями больших рыб. Было бы неплохо, если бы отходы рыцарской охоты предоставлялись нам, это принесло бы большую пользу всему племени.

Дуайт уставился на Сантьягу с недоумением. Нет, он был неправ, шутом этот травоед не станет. Это уже даже не смешно. Он что, всерьез полагает, что рыцарей заботит, как и чем травоеды укрепляют поганые своды своих поганых нор?