Впрочем, наши воспоминания дороги лишь нам самим. Люди о них не знают и не рассказывают, потому что слушателям интересно лишь самое главное: что мы победили и теперь всё будет хорошо.
За несколько дней слава Ахмеда разнеслась по всей пустыне: мятежный принц восстал из мёртвых, спас осаждённый город и всю страну – сначала предал огню войско захватчиков, а затем сверг с трона своего отца-узурпатора. Одни мы знали, что с чужеземцами расправился сам султан, освободил Мирадж от нашествия и тем самым облегчил нам задачу. Только так мы смогли взять столицу без риска вновь потерять её назавтра.
Слишком уж рассказчикам нравится всё упрощать. Негодяй на троне, герои-освободители и добрый принц-наследник, взявший власть в свои руки. Новый рассвет, новые свободные пески!
Я почти бежала, неловко застёгивая на ходу цепочку медальона в виде солнца. Время поджимало, но в конце концов всё же пришлось остановиться, прислонившись к стенной мозаике с лебедями. Арки в другой стене коридора выходили на безмятежно раскинувшийся пруд.
Крючок никак не хотел цепляться, ускользая из пальцев. Прежде у меня никогда не было своих драгоценностей, и я вполне обошлась бы без них и дальше, не вздумай Ахмед подарить мне медальон как советнице нового султана. Совет должен был помогать ему наводить порядок в стране. Тут уж никуда не денешься, знаки отличия приходится надевать.
Чтобы освободить затылок, пришлось перебросить на лицо волосы, так искусно уложенные моей боевой подругой. Они сильно отросли с тех пор, как были обрезаны в гареме несколько месяцев назад, и мешались в застёжке. Сначала я даже хотела сделать высокую причёску, но Шазад отговорила, всего лишь расчесала мои тёмные пряди с капелькой масла, придав им художественный беспорядок. Затем подтемнила веки сурьмой и слегка подкрасила губы в тон к моему халату рассветного оттенка, алого с вышитыми золотом контурами Измана по кромкам. Как будто явилась прямо с поля битвы – так и задумала Шазад. Сама она смотрелась блестящей и утончённой, как положено военачальнице и стратегу, а я играла роль Синеглазого Бандита, грубоватого и не привыкшего к высшему обществу. Мы все теперь были обречены играть роли на публике – такова доля победителей и героев.
Наконец застёжка щёлкнула, поддаваясь. Я вновь распустила волосы по плечам и кинулась бегом в сад, едва не теряя туфли.
Празднование Шихаба, самой длинной ночи в году, начиналось в сумерках. Повсюду в городе зажигали фонари, теперь просто масляные, без ворованного огня джиннов. Поговаривали, впрочем, и о том, как бы использовать изобретения Лейлы, не убивая бессмертных. Помимо освещения, полезно было бы оживить абдалов или создать новых для защиты от нашествий из-за моря.
Мы всё ещё находились в состоянии войны с галанами, хотя в ближайшее время те вряд ли могли напасть: их династический союз с Альби не состоялся, а врагов было множество и не считая нас с альбами. Ахмед уже в принципе договорился с их юной королевой о совместной обороне – при условии полной самостоятельности Мираджа, чтобы не повторять ошибок отца. Союзникам не пристало становиться захватчиками.
С севера доходили слухи, что галанская держава близка к распаду. Восточные провинции уже требовали независимости, а главное, освобождения от гнёта официальной религии, что возвела в принцип ненависть к бессмертным существам. Однако нам стоило всё же поберечься. Изобретения Лейлы изменили мир, и пути назад не было. Даже Ахмеду, который не желал ни в чём повторять отца, пришлось ещё раз воспользоваться
Покойный султан, как и его собственный отец, и все предки, вполне обходился без голосования подданных. Ахмед решил положить этому конец, позволив людям самим подтвердить свой выбор. Он не хотел выглядеть в их глазах узурпатором.
Выборы состоялись, и Ахмед победил, чему никто не удивился. Претендовать на трон имел право каждый, и несколько других сыновей султана, а также эмиров городов этим воспользовались. Было всего десяток претендентов. О голосовании объявили по всей стране вплоть до самых мелких селений и разослали доверенных людей собирать голоса горожан и крестьян. Там, где грамотность была не в чести, бросали разноцветные камушки или крашеные палочки, так что помимо стопок бумаги в столицу везли тяжёлые мешки. Зато убедиться в правильности подсчётов оказалось легко: демджи подтвердили, значит, так и есть.
Ахмеда избрали султаном на десять лет, достаточный срок для выполнения главных обещаний, но слишком короткий, чтобы опьянеть от власти.
Сегодня в саду толпились гости в пышных одеждах – те, в ком новый султан особо нуждался для поддержки своего правления. Эмиры с жёнами и детьми, в числе прочих Рахим аль-Оман, правитель Ильяза, и Хайтам аль-Фаузи из Тиамата, подававшие остальным пример преданности. Это было необходимо, ведь за спиной Ахмеда уже перешёптывались недовольные. Не всем заслуженным военным, к примеру, нравилось служить под началом женщины, да ещё и такой молодой.
Командующий Хамад, прошедший через две большие войны и переживший двух султанов, решил, что устал, и вышел в отставку, передав свой пост дочери. Ахмед не поскупился на пенсию, и старик был доволен, что умрёт своей смертью, а не на поле сражения. Новое поколение вступало в свои права.
Шазад уже начала некоторые реформы. Один из крепостных гарнизонов был предназначен целиком для женщин и постепенно заполнялся. Помимо наших соратниц, решивших остаться на службе, в войско вступали и новобранцы, как, например, из обитательниц Скрытого дома Сары. Старые служаки не могли принять этого душой так сразу, но мириться с нововведениями приходилось: страна необратимо менялась, и отставать было неразумно.
Мы победили в войне, но сознавали, что впереди ещё сотни и сотни мелких сражений. Однако сегодня сад наполняли смех и беспечная болтовня. Вечерняя прохлада и хорошее вино – на час-другой можно было забыть о делах.
Я задержалась в тени деревьев у дворцовой стены, окидывая взглядом толпу гостей в поисках Жиня, но первым меня нашёл его брат.
– С прошлым Шихабом не сравнить, – заметил Ахмед, подходя со стороны дворца. Ну хоть не самой последней пришла.
– И не говори, – кивнула я.