– У меня есть сестра, – сообщил Кейну Говард, когда они подъехали к дому Говарда на Западной Сорок четвертой улице. Отпустив такси, Кейн задрал голову и с видом глазеющего туриста осмотрел тридцатипятиэтажное здание.

– Неплохой район, – заметил он. – Ты, должно быть, богат.

– На самом деле, нет, – ответил Говард. – Родители много лет назад купили здесь квартиру и оставили ее нам.

– Нет ничего плохого в том, чтобы быть богатым, – сказал Кейн, изучая близлежащие здания с навесами над парадными дверьми и швейцарами в ливреях перед входом. – Тебе не за что извиняться.

– Да я и не извиняюсь. Я действительно небогат. То есть на жизнь у меня, наверное, хватило бы, но я никогда не пробовал проверять. Я работаю, поэтому не знаю, хватало бы мне денег без моего жалованья.

– Чем ты занимаешься?

– Я химик, работаю в фармацевтической фирме. – Говард назвал одну из наиболее известных промышленных компаний.

– О, да?! И что за лекарства вы производите?

– Самые разные. Я лично разрабатываю... микстуру от кашля, – с запинкой ответил Говард.

– В этом нет ничего постыдного.

– Но я мог бы добиться большего, намного большего. Если бы мой начальник не был антисемитом, я должен был бы сейчас руководить отделом!

– Эти гады везде, – гневно проговорил Кейн.

– Это точно, – согласился Говард, кивнул швейцару, который лишь слегка наклонил голову в знак приветствия, когда Говард с Кейном проходили мимо. – Взять, например, хотя бы этого гада привратника. Он относится ко мне, как к дерьму, несмотря на то, что это я плачу ему жалованье.

– С этим надо разобраться, – сказал Кейн, разворачиваясь на каблуках. Говард торопливо схватил его за руку.

– Нет, нет, не надо ничего делать. Это я так...

Кейн толкнул стеклянную дверь на улицу. Говард последовал за ним, робко бормоча:

– Нет, не надо, нет...

У швейцара было багровое мясистое лицо и красный нос, говоривший об излишнем пристрастии к выпивке. Он взглянул на Говарда и Кейна с полным безразличием.

– Как ваше имя? – спросил Кейн.

Швейцар пару секунд помедлил с ответом.