— У тебя есть братья или сестры? — спросила Рилла, не скрывая своего любопытства.

— Старший брат. Мы хорошо друг к другу относимся.

— Ух ты! А у меня нет старших. Даже пообщаться толком не с кем. Вы наверное и прозвища друг другу дали? Обычно старшие братья так и делают. Как ты его зовешь?

Ее вопросы начинали меня раздражать, но по завету Аска и родителей, я оставалась предельно дружелюбной. В моих пределах дружелюбия. Я немного запнулась перед ответом:

— Ясень.

— О-о… какая милота! Ты фанат Изнанки. Обожаю ее, — протараторила она. На что я могла лишь смущенно улыбнуться.

— Не совсем. Его зовут Аск, что переводится, как ясень.

Мы вошли в аудиторию под номером два на третьем этаже. Четверть мест уже была занята. Почти все ученики пришли с огромными рюкзаками и сумками.

Кажется, я что-то пропустила в немногословных объяснениях куратора. Бумажные учебники они что ли таскают с собой? Хотя, судя по размерам рюкзаков, туда пуховое одеяло бы влезло.

Я поднесла комм с личным кодом к терминалу на входе. Так делали все остальные. Устройство фиксировало посещаемость и вносило информацию в соответствующие базы данных.

Наша компания разместилась за одним из свободных рядов-ступеней. Я насчитала пять столов перед нами, но экран было видно хорошо.

Марина достала учебный планшет и длинный стиль. Краем глаза я заметила в ее сумке пестрый вязаный плед. Это оставило еще больше вопросов. Зачем плед, когда жара неимоверная? Позади нас даже были распахнуты все окна в ожидании спасительного ветерка.

— Девочки, вам не будет сложно… Или слишком скучно… Просто, в моей старой школе немного…

— Рожай уже! — не выдержала Анжелла.

— Можете рассказать о школьных традициях? — спросила я напрямую.

До начала консультации оставалось еще двадцать минут. Но я была немного смущена, потому что особо не вчитывалась в школьные правила, пробежав взглядом лишь часть с обязанностями учеников.

На лице Риллы разрасталась неконтролируемая радость.

— Разве тебя не консультировал куратор по этому поводу? — просила Марина раньше, чем болтушку успело прорвать.

— Евген Изевич был немногословен, — вздохнула я.

В ответ раздалось протяжное и немного сочувствующее: