Алекс кивнул:

— Им несложно было говорить об этом, потому что это их собственные мысли и чаяния. Как они так быстро проникли в замыслы руководства корпораций, а? Фактически, на следующий день! Я не исключаю, что и наше руководство думает об этом, но это не отменяет того факта, что борьба идет за переустройство всего мира. Здесь все на виду, Данута, особенно для меня, как для человека со стороны. Если бы они хотели того, что говорят, то твое имя уже давно гремело бы из каждого утюга, а мир праздновал победу над своей бедой. Они боятся истерии и поклонения тебе, как живой богине? Супер-супер! Ха, они боятся праздника, а также того, что о церкви забудут. Да они больше всего хотят, чтобы все встали на колени, молились не на науку, а на миф, и лекарство получали именно в храмах, а не в больницах и аптеках!

— Почти убедил, — Данута как-то неопределенно повела головой. — А кто тогда Умберто, Софи и остальные? Им все это зачем нужно, а?

Алекс криво ухмыльнулся:

— Никто, просто исполнители, без которых нельзя ни в одном деле. Они на работе, на службе — как угодно. Раньше были рыцарские и монашеские ордена, да тайные ложи, которые теперь переродились вот в это. Но ты сама должна видеть, какое бурление дерьма идет внутри всего этого хозяйства. Они там борются за свое влияние, за деньги, которых им всегда мало, и не гнушаются никакими методами, ни ложью, ни предательством. Это есть везде, нет сомнений, но то, что творится в мировых религиях — это просто за гранью добра и зла. Мир меняется, а они меняться не хотят, потому что в каждом человеке генетически заложено, как стремление к прогрессу, так и к регрессу. Вот в ком преобладает определенная черта, тот на ее основании и выбирает себе жизненный путь. А ты… ты являешься товаром для всех, кто имеет власть и хочет её еще больше.

— Алекс, но ты же точно так же пошел на все это ради денег, — Данута только развела руками. — Я пообещала тебе миллионы, а разве они будут пахнуть ладаном, если ты получишь их от папы?

— Мне больше не нужны эти деньги.

— Что? — Данута не поверила своим ушам. — А как… а как же теперь быть? А как же я?

— Ты не можешь быть объектом купли-продажи, — Алекс был очень серьезен. — Ты должна принадлежать всему миру, а не какой-то одной организации. Деньгами это не измеряется, а измеряется совестью и честью. О тебе должны узнать все, и это будет заслужено по праву, а что касается меня, то я постараюсь тебе в этом помочь. Это очень опасно, но тебе самой ничего не грозит, как понимаешь. Ты — это бесценный бриллиант, нужный абсолютно всем.

— А тебе это зачем? — тихо спросила Данута.

— Людям нужно помогать. А потом не думай, что я такой сердобольный герой, — Алекс внезапно вновь повеселел и даже подмигнул ей. — Мне не нужны деньги, я не продаю и не покупаю людей, но если я внесу свою лепту в то, что человечество вновь обретет смысл своего существования, то… разве этого мало?

— А ты не боишься?

— Нет.

— Хорошо, делай как считаешь нужным! — Данута окинула его взглядом с головы до ног. — Можешь считать, что я сдалась на милость победителя, а там будь что будет. Мне нечего терять, как ты и сказал. А вот от того, чтобы обо мне узнали все, я бы не отказалась. По-моему, это классно, а еще люди должны знать своих героев. Нет имени — нет человека. Мной действительно распоряжались как вещью, а теперь, когда мои глаза открылись, я больше не желаю идти ни на какие сделки. Если я способна дать людям вакцину, пусть они её получат, но сделает это не безвестное некто, а Данута Берич. Это моё имя, и пусть все, кто пытается воспользоваться мной, идут в задницу!

— Хорошо сказано! — Алекс в восхищении посмотрел на свою спутницу. — Право же, игра стоит свеч, а?

— Еще бы! А знаешь, я сейчас что подумала… меня прятали не только от корпораций, но они прятали меня от самих себя. В том смысле, что никто никому не верит, и оставить меня в одном месте, даже самом защищенном, это верный шаг к тому, чтобы лишиться преимущества. Предадут, украдут, перекупят — это произошло бы все равно. Нас предал человек, которому папа доверял безоговорочно, а сколько там еще таких. Но как же мне успели прополоскать мозги, Алекс! Всего два дня и я верю только им… невероятно!

Тот развел руками:

— Такая у них работа! Но когда ты слышишь полуправду, то она звучит гораздо убедительнее самой правды или лжи, а уж когда говорящий сам верит в то, что излагает другим, то это вообще пора кричать караул. Девяносто пять процентов людей вообще не способны думать самостоятельно, но поскольку думать — это все же обязательный биохимический процесс в человеческом организме, то им вкладывают в голову мысли, которые воспринимаются как свои. Пропаганда — страшная сила, она как гипноз, который не действует лишь на самых сильных. Тебе конечно говорили, что ты не такая как все, что ты сильная и особенная? А? Признавайся!

Данута несколько замялась, но потом перед ней вдруг возникло лицо архиепископа Брези, с которого и началась эта часть её эпопеи.

— Говорили, Алекс, и именно этими словами, — призналась она. — И Брези говорил, и доктор Роп и доктор Рупник.