И не повторяйте, что не придавали этому времени никакого значения. А вы промолчали! Настоящий Дарзак не стал бы скрывать, что еще какой-то Дарзак, который, может быть, является Ларсаном, пришел раньше него и прячется где-то в Четырехугольной башне. Только Ларсану требовалось утаить, что, кроме него, имеется еще и другой Дарзак. ИТАК, ИЗ ДВУХ ВОПЛОЩЕНИЙ ДАРЗАКА ЛОЖНЫМ БЫЛО ТО, КОТОРОЕ ЛГАЛО! И мои подозрения сменились уверенностью. ЛАРСАН — ЭТО ВЫ! А ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НАХОДИЛСЯ В ШКАФУ, БЫЛ ДАРЗАКОМ!

— Вы лжете! — воскликнул и кинулся на Рультабиля тот, кого я никак не мог считать Ларсаном.

Мы бросились между ними, но Рультабиль, не потерявший самообладания, спокойно протянул руку к шкафу и произнес:

— Он и сейчас еще там!

Неописуемая сцена! Незабываемая минута! Дверь шкафа приоткрылась, как если бы ее подтолкнула изнутри невидимая рука. Должно быть, именно так все и случилось тем страшным вечером. Вечером тайны Лишнего тела.

И Лишнее тело появилось! Возгласы удивления и ужаса одновременно наполнили Четырехугольную башню.

— Робер! — воскликнула Дама в черном.

Это был возглас счастья. Два Дарзака находились среди нас одновременно и настолько похожие, что любой другой, кроме Дамы в черном, мог бы ошибиться. Но сердце ее не ошиблось, хотя разум после рассуждений Рультабиля и мог еще колебаться. Вытянув руки, она направилась ко второму воплощению Дарзака, вышедшему из рокового шкафа. Лицо Матильды сияло. Ее глаза, печальные глаза, блуждающий взгляд которых так часто устремлялся на «другого», смотрели на истинного Дарзака с радостью, но уверенно и спокойно. Это был он! Это был тот, которого она считала погибшим и черты которого пыталась искать на лице другого. Искала, но не находила, обвиняя в этом, ночью и днем, свой рассудок. Тот же, кого до самой последней минуты я полагал невиновным, увидев перед собой внезапно ожившее свидетельство своего преступления, разоблаченный и затравленный, попытался еще раз повторить один из тех трюков, которые так часто его спасали. Окруженный со всех сторон, он попытался бежать! Только в этот момент мы поняли, какую дерзкую комедию он перед нами разыгрывал. Какой силой воли обладал, если, убедившись уже в исходе дискуссии с Рультабилем, и виду не подал, что все проиграно. Больше того, продолжал вести этот спор, который неминуемо должен был привести к гибели, чтобы успеть найти путь к отступлению.

Пока мы смотрели на ожившего Дарзака, Ларсан одним прыжком оказался в соседней комнате, которая служила спальней госпоже Дарзак, и молниеносно закрыл за собой дверь. Мы заметили этот маневр слишком поздно, никто не смог ему помешать. Рультабиль, который во время предыдущей сцены заботился только об охране двери в коридор, не замечал, что каждое движение ложного Дарзака приближало его к спальне Матильды. Но репортер не придавал этому никакого значения, зная, что из комнаты госпожи Дарзак нет другого выхода. И все же, когда бандит оказался за дверью, скрывающей его последнее убежище, наше смятение достигло предела. Мы осыпали дверь ударами, вспомнив об удивительной способности этого человека исчезать на глазах.

— Он убежит, он вновь от нас ускользнет!

Артур Ранс был взбешен больше других. Госпожа Эдит, возбужденная всем пережитым, дергала меня за руку.

Никто из нас не смотрел на Даму в черном и Робера Дарзака, которые, казалось, забыли обо всем и не обращали внимания на окружающую суматоху. Они не произносили ни слова, но смотрели друг на друга так, будто обрели для себя новый прекрасный мир. Мир, подаренный им Рультабилем.

Мой друг позвал на помощь слуг. Они явились с ружьями наперевес, но сейчас нам больше пригодились бы топоры. Дверь в спальню Матильды была достаточно прочной и с внутренней стороны удерживалась крепкой задвижкой. Дядюшка Жак отправился за железным брусом, который мы использовали как таран. С его помощью дверь начала понемногу поддаваться.

Можете себе представить наше волнение! Мы говорили себе, что все возможно, что мы можем оказаться в комнате, где будут только стены и решетки на окнах. Мы готовились увидеть все, что угодно, или, вернее, не увидеть ничего, так как нас продолжала сводить с ума мысль о бегстве или каком-нибудь другом сверхъестественном исчезновении Ларсана.

Когда дверь приоткрылась, Рультабиль приказал слугам снова взяться за ружья, но стрелять только в том случае, если захватить Ларсана живым будет невозможно. Затем последним сильным толчком он распахнул дверь и бросился в комнату. Мы последовали за ним, но на пороге остановились, пораженные открывшимся зрелищем. Прежде всего, Ларсан был здесь! Да, мы его сразу увидели. Казалось, он заполняет собой все помещение, удобно расположившись в кресле посреди комнаты и глядя на нас внимательными и спокойными глазами. Его руки лежали на подлокотниках, а голова опиралась о спинку кресла. Можно было подумать, что он давал нам аудиенцию и приготовился нас выслушать… Мне даже показалось, что губы его насмешливо улыбались. Рультабиль приблизился к креслу.

— Ларсан — спросил он, — вы сдаетесь?

Ответа не было.

Тогда Рультабиль дотронулся до руки на подлокотнике, затем прикоснулся к неподвижному лицу, и мы догадались, что Ларсан мертв. Артур Ранс прослушал его сердце и объявил, что все кончено. Рультабиль указал нам на открытую оправу перстня на пальце у Ларсана, которая, должно быть, содержала молниеносный яд, и попросил всех покинуть Четырехугольную башню.

— Постарайтесь забыть эту смерть, — сказал он очень серьезно. — Я позабочусь обо всем, и исчезновения этого Лишнего тела не заметит никто. Вальтер, принесите сюда мешок, да поскорее.

Этот приказ Артур Ранс перевел на английский язык, а мы, по знаку Рультабиля, вышли из комнаты и оставили его один на один с трупом отца.