Еле-еле дополз до кровати, стащил одежду, понял, что футболка в крови. Спина болит, к зеркалу идти влом, а через плечо не видно, что там такое… боже, пусть мне это снится. Кое-как сняв всё остальное, я завернулся в одеяло и опять отрубился.

***

— Вставай, алкоголик.

Меня качали за плечо, спасибо, хоть за здоровое. Приоткрыв глаза, я увидел банку кефира, страстно застонал и присосался к ней, пока она не опустела. Потом поднял глаза на Женьку, стало очень стыдно, я спрятал наглую морду под одеяло:

— Я больше не буду…

— Ещё бы. Ты в зеркало себя видел?

— Нет.

— Показать?

— Я щас тебе кое-что покруче покажу, — я откинул одеяло и продемонстрировал, насколько я её люблю.

Она потрясённо выдохнула и зажала рот руками, пуча глаза и всё больше заливаясь краской. Потом протянула мне зеркальце:

— На шею свою глянь.

Я глянул. За левым ухом спускался по шее столбик иероглифов, окружённый красной напухшей кожей.

— Ты можешь это прочитать?

— Не очень… тут что-то про драконов, смерть и войну.

— Ну, хоть так.

Я с трудом поднялся, Женька ахнула и указала на мою спину, я добрёл до ванной, глянул в большое зеркало — тут набили то, что надо, тот самый, с медальона, только художественно детализированный. Хорошо нарисовали.

— Жень, когда я пришёл?

— Тебя принесли близнецы, в семь утра. И дали вот это, — она протянула маленький картонный прямоугольник, я взял. Незнакомые имя и фамилия, номер телефона какой-то странный, без кода и цифр слишком мало. На обороте ручкой наискось: «Нельзя сделать то, что ты сделал, и спокойно жить дальше. Позвони мне».

Вот и узнали, кем работает Сашкин брат… Ладно, проблемы надо решать по мере их возникновения. А сейчас меня больше интересует, остался ли ещё кефир.

***