— А ты боялся, — успокаивающе сказал я.

Он бормотал что-то восторженное, но меня это мало волновало. Я быстро снял с убитого ремень, через который были продеты ножны, и быстро затянул его на себе, прямо поверх штанов. Разбираться с одеждой сейчас было не лучшим занятием. Ключ я на всякий случай тоже прихватил — могло пригодиться при правильной заточке в качестве отмычки. Больше у этой важной птицы при себе ничего полезного не было, кроме значка хранителя. Но такие вещи лучше оставлять на трупах.

— Пошли, — сказал я Варе.

Не потому, что я переживал, как же он тут без меня справится, а потому, что он видел вещи, о которых не следовало бы рассказывать. Я разрезал верёвки на его руках и ногах, он неловко встал, всё ещё покачиваясь. То ли от волнения, то ли от веществ. Мне было всё равно, главное не замедлял бы.

— А с ним что? — Спросил Варя, имея в виду нашего калеку.

Честно говоря, я и не думал забивать себе голову этим, пока он не обратил на это моё внимание. И теперь сделать что-то требовалось.

— А ты что предлагаешь? — спросил я Варю в ответ, чтобы впоследствии он не считал себя непричастным.

Как я и ожидал, он промолчал. Я подошёл к калеке. Он бросил на меня уставший взгляд. Ему в действительности тяжело это давалось.

— Спасибо, — сказал я, — ты очень помог.

Некоторое время его взгляд держался на мне.

— Пошёл на хрен, мудила, — выдавил он.

Последнее слово вышло из его тела с финальным выдохом. Затем я вытащил нож, который осторожно всадил в его сердце, вытер об него же и положил в ножны.

— Нет! — Ошарашенно воскликнул Варя, — я имел в виду не это!

Да мне плевать было, что он там думает. Будет много думать — придётся вырубить. Но вот, что занимало мои мысли, так это его рассказ про военных, про броневик, про высотные здания, судя по лестнице, которая показалась ему нескончаемой, да ещё этот гондон в юбке. Мне необходимо было посмотреть на это своими глазами.

Я открыл дверь трофейным ключом и впустил свет в камеру. За несколько дней я реально отвык от такого яркого освещения. Это сквозь жёлтую пелену облаков пробивалось солнце.

Сквозняк поднял частички песка в воздух. Несмотря на то, что мы были в здании, по полу повсюду был разбросан песок. По всей видимости убирать его было бессмысленно, и на него попросту забили.

Улица просматривалась отсюда очень хорошо, даже несмотря на грязные прозрачные внешние стены. Мы находились на высоте, возможно этаж сороковой или около того. Вокруг стояли такие же высокие здания. Во многих из них были побиты окна, застыли следы былых пожаров. Кое-где прямо сквозь стены проросли дикие растения, с которыми никто не собирался бороться. Запущенность эта виднелась и внизу улицы. Когда-то омертвевшие пробки ныне превратились в баррикады из металлолома. Шныряли патрули. Военными, конечно, этих отморозков назвать было бы честью для них. Это отребье скорее напоминало панков, которым пригрозили пальчиком, и теперь им приходилось делать то, чего делать они не хотели, но должны были.

Вдали над городом я видел Т-образный аппарат, который по размерам, по крайней мере с этой высоты, казался весьма внушительным, возможно, величиной с небоскрёб, или даже несколько. Был бы я ребёнком, обязательно сравнил бы эту херню с космическим кораблём — настолько нелепо и фантастично выглядело это сооружение, довлеющее над землёй. Это были они, те, кто назывался Адаптацией. Они продолжали следить за нами. За всеми нами.

Однако, кое-что во всём этом должно было пойти не по их плану. Я оказался здесь не случайно. И я находился именно там, где мне было нужно. Теперь я чётко представлял в каком дерьме мы оказались. Это было центром Днища.