Домой сын с отцом вернулись после обеда, ближе к вечеру. Отец долго искал ключи, потому что на звонок никто не открывал дверь. Пришлось искать ключи, наконец открыли дверь и застыли на пороге. Полуденное солнце плясало в комнате, высвечивая две фигуры, висевшие на верёвке. Сын подбежал к матери, потом метнулся к сестрёнке, обнял худые ноги и стал кричать пронзительным голосом.
Полиция восстановила следующую картину: девочка задохнулась раньше, потому что мать накинула ей на шею петлю, выбила опору из-под ног ребёнка, потом повесилась сама. На столе лежала записка: «В нашей смерти прошу винить социальные службы этого проклятого города».
История получила широкую огласку.
Андреас не спал ночами, кричал и выбегал на улицу босиком. Состояние отца было не лучше. Антидепрессанты оказались бесполезны. К Розе на приём они пришли вместе, сели рядом и приготовились отвечать на вопросы, которые им бесконечно задавали на допросах. Мужчина, довольно симпатичный, начал возбуждённо рассказывать, глотая слова и волнуясь, вспоминая обстоятельства смерти жены и дочери:
– Сломалась она в лагере, думал, что пройдёт, а вышло по-другому. Бедная моя доченька, весёлая такая, хохотушка, где теперь она смеётся?
Роза вздрогнула. Похоже, ему нужен психиатр.
Мальчик не проронил ни одного слова. Сидел и не смотрел на неё, как обычно делают пациенты. Хрупкий мир подростка, которому исполнилось 13 с небольшим лет, разлетелся вдребезги, не оставив места обычным проявлениям переходного возраста.
Она написала письмо домашнему доктору своих пациентов, рассказала о новом проекте, который стартовал для таких больных, как Андреас. Ответ пришёл быстро. К нему было приложено письмо из социальной службы с уверениями, что все расходы на лечение Андреаса выплатит государство. Кроме того, они просили номер счёта благотворительного фонда.
Роза не знала, поможет ли ему поездка в Казахстан, потому что лечение зашло в тупик и психическое состояние не улучшалось. Она посмотрела на Андреаса, который вяло складывал мусор в кучу, механически двигался и не смотрел по сторонам. Утром на кладбище долго глядел на могильные плиты, потом подошёл к Густаву, который стоял на коленях у изголовья родителей и плакал, взял его за руку и помог встать с колен. Значит, у него есть шанс выздороветь, если не ожесточился и не стал глухим к чужому горю. Пройдёт много лет, прежде чем мальчик вырастет, оправится от случившегося и станет обычным мужчиной, женится, заведёт детей и вечерами будет смеяться с ними, отгоняя страшный призрак петли, в которой задохнулись мать и сестрёнка. Андреас будет учить своих детей стойкости, чтобы умели дать отпор событиям, и, если жизнь их поставит на колени, они должны встать.
День прошёл. «Рабочие» смогли выполнить норму и отдыхали в тени после обеда. Дежурный по графику перемыл посуду, вздохнул и присел рядом с ними на топчан.
– Устал? – спросила Роза Андреаса. Он вытянул короткую палочку из рук бригадира, который составлял дежурство на кухне по очереди. Немцы озирались и не понимали, чего от них хотят. Потом начали улыбаться, соглашаясь с придуманной игрой-жеребьёвкой. Степь нагрелась за день, жаркий воздух ещё обжигал дыхание, но становилось прохладнее. Огромный багровый шар идеальной формы висел на горизонте, потом край сполз вниз, срезав нижнюю полоску. Казалось, что солнце стоит на подставке. Когда «натюрморт» растворился в ночи, наступила темнота. Бригадир позвал к себе «строителей», пригласил их сесть вокруг сухих веток, собранных им в степи, и чиркнул спичкой. Маленькие языки пламени начали плясать на ветках, звонко трещали и сгорали в огне. Пламя разгоралось сильнее, изредка стреляя в собравшихся яркими искрами. Ни одной души вокруг на сотни километров: только огонь, разгонявший темноту и звёзды над головой.
Костёр уже почти догорел, когда собравшиеся нехотя разошлись по своим палаткам. Вскоре все заснули, только Дэн с Розой не спали, тихо шептались и строили планы на будущее. Они не сомневались, что впереди их ждёт долгая прекрасная жизнь.
Утром бригадир поднялся раньше всех, обошёл «полевой лагерь», разжёг медный самовар, блестевший желтоватыми боками в предутреннем солнце, и только потом направился к рукомойнику, прибитому около самодельного душа. Четыре палки по углам, обтянутые плотной плёнкой, вместо крыши – тоже палки крест-накрест, а сверху них возвышался огромный алюминиевый бак с краном, в котором вода за день нагревалась и становилась горячей.
Завтрак, обед, ужин и между ними – физическая работа. Эрган с Розой ждали, когда начнётся ломка у наркоманов, немцев. Справляться решили своими силами здесь, в степи. У каждого из них была своя работа, бригадир, он же нарколог, наблюдал за больными, Роза пыталась установить с ними живой контакт. Прошла почти неделя трудов в коровнике, острота восприятия притухла, ребята стали вялыми и равнодушными, как роботы переносили мусор за изгородь, расчищали пространство от сухого навоза, после ужина разжигали костёр, ели печёную картошку, перекатывая её в ладонях, и делились историями из жизни. Они разговаривали о чём угодно: о родителях и друзьях, о праздниках и неприятных случаях; обсуждали и давали советы, что надо делать в разных ситуациях. Роза радовалась, что ей удалось разговорить их. С улыбкой представляла, как будет вечерами слушать своего ребёнка, крепко держать его за руку и не отпускать, пока он не вырастет и не станет взрослым. Послушать ребёнка, дать ему выговориться – психологический метод в воспитании ребёнка не был сложным. Всего полчаса перед сном надо было посидеть около него. Неужели это так тяжело? Да пусть говорит о чём угодно, зато будет знать, что он не один в мире, где ему предстояло жить.
И Дэн пообещал Розе, что никогда их ребёнок не будет тосковать в одиночестве.
Спустя неделю Эрган предупредил:
– Похоже, скоро начнётся.
– Почему? – спросила Роза.
– Время пришло, вижу признаки у одного из них, – он кивнул в сторону немцев. Ждали, но всё равно случилось неожиданно.
Питер сел на кирпич и согнулся. Начал приступами чихать и зевать, из уголков рта потекли слюни.