Им нужен поводырь, он будет водить их, как Моисей, по новой стране с бюрократическими зацепочками.

Когда путники наконец-то обретут кров, они останутся без пищи. Потому что от такой еды переселенец умрёт голодной смертью или будет готов. Готов покупать за золото русскую колбасу с жирком, пахнущую чесночком. Густав сглотнул слюну, накопившуюся во рту при воспоминании о розовых кружочках докторской, и лихорадочно собирал видения в одно целое. В действия, которые он станет предпринимать. А этот высохший член бундестага пусть помогает советами, куда он денется. Вытащил же их сюда первыми.

Программист по образованию, Густав окончил факультет электронно-вычислительной техники в ТАШГУ, думал формулами и компьютерным языком, отметая в сторону эмоции. Он привык мыслить схематично и первое, что сделал, – начертил схему действий.

Первая линия – юридическая помощь переселенцам там, в Москве, и здесь, в Германии.

Вторая – еда. Надо открыть магазины с русскими продуктами: колбаса, тушёнка, сгущёнка, хлеб, пряники.

Один он не сможет это сделать, надо искать компаньонов. С мыслями о будущей работе он спустился вниз к завтраку. Кстати, завтрак оказался вкуснее, чем праздничный обед.

Вкуснее, но меньше, детская порция: ломтик поджаренного хлеба, шоколадная паста для желающих и тонко нарезанные кусочки колбасы и ветчины, похоже, по одному кусочку на человека и по стакану свежевыжатого апельсинового сока. Откусив колбасы, Густав едва сдержал ругательство. Кусок был коричневого цвета, совершенно безвкусный, скользкий, похожий на мыло. Людвиг со вкусом слопал свой бутерброд, стоя за столом, запил соком и вышел из кухни, помахав всем на прощание.

Дэн разглядывал книги и одним глазом смотрел новости по телевизору, ничего не понимая, всё было на немецком языке.

Эмма перешла в гостиную и достала документы. Инга с Густавом принесли свои.

У них были гостевые визы на девяносто дней, полных три месяца. Если гости не выедут из Германии в указанный срок, то пригласившей стороне грозят неприятности и крупный денежный штраф. Людвиг попытается подать документы на воссоединение с семьёй, чтоб Инге и её мужу с сыном разрешили ждать окончания процедуры здесь, не выезжая за пределы Германии. Он работал в парламенте и знал, что страна готова принять этнических немцев назад по программе, которая уже была узаконена. Эмма спросила прямо, хочет ли Инга остаться жить в Германии вместе с семьёй? Она не знала, что возвращаться им некуда: надо начинать жизнь на новом месте, попытаться пустить корни, потому что Дэну будет сложно учиться и работать в Союзе, где сейчас происходят странные вещи.

– Плохо там сейчас, непонятно, чем все изменения закончатся. Мы хотели бы остаться жить в Германии, – раскрыл карты Густав.

– Решение принято. У вас три месяца в запасе, чтобы выучить немецкий язык до разговорного уровня. Я подобрала вам в городе курсы для взрослых и отдельно для Дэна. Всё остальное потом. Экскурсии проводить некогда, потому что дома будете закреплять учебный материал по языку. С завтрашнего дня все переходим на немецкий. Вот вам большой русско-немецкий словарь. Самые необходимые слова будем выписывать сегодня после обеда и запоминать.

– Сегодня? – округлил глаза Густав и принял испуганный вид.

– Именно сегодня. Спасибо, – закончила Эмма на немецком языке и весело кивнула, тряхнув кудрями.

Инга не сводила глаз с сестры и ходила за ней как привязанная. Они отправились на кухню готовить обед, а Густав вышел на террасу с чашкой кофе и стал удивляться. Кругом царила чистота. Газон на каждом сантиметре зеленел одинаково, каждая травинка стояла ровно, как солдат на плацу. Деревьев не было. Потом ему объяснили, что это мера предосторожности: воры могут прятаться в тени деревьев, пространство перед домом должно быть открытое. Насмотревшись на искусственную красоту, подумал:

– И еда у них такая же подстриженная, невкусная.

Мысли Густава вернулись к информации. Какая из неё правдивая? Людвиг вчера уставился на него стеклянными глазами, вытер уголком салфетки узкие губы, опять разложил её на своих велюровых штанах и сухим голосом начал говорить долго и нудно. Как будто стоял на трибуне в своём парламенте, даже руку вперёд выставил. Густав перепугался, что услышит приветствие времён войны на немецкой земле. Слава богу, Людвиг опустил руку и повторил, глядя на Густава, что закон о возвращении этнических немцев уже принят.

Значит, ещё раз повторил про себя Густав, скоро хлынут земляки из Казахстана и Средней Азии, Поволжья и Сибири плюс евреи, которым вообще дадут зелёный свет. И все будут плеваться, отведав заморской еды. Что здесь готовят и продают в супермаркетах – есть невозможно. Значит, надо бить в эту точку, открыть магазины для наших, кормить их так же, как прежде в Средней Азии. Будет тяжелее, потому что надо знать, где брать русские продукты, как перевозить их через границу. Густав разволновался, начал ходить по комнате и думать.

Когда вечером Людвиг сообщил, что в Германии нет русских продуктовых магазинов, Густав обхватил его и сжал в объятиях. Отпустив упирающегося родственника, он позвал Эмму и попросил перевести то, что он сейчас будет говорить.

– Сразу прошу не обижаться. Людвиг, слушай меня внимательно и поправь, если я скажу неправильно. Верно, что Германия приняла закон о возвращении этнических немцев на историческую родину?