– А какая ожидается погода?

– Почти весь день будет низкая рассеянная облачность. Вероятность дождя небольшая. При отбытии придется преодолевать встречный ветер с юго-востока скоростью пять миль в час.

– Значит, назад полетим при попутном. Что ж, неплохо.

– Радиочастота та же, что и в прошлый полет?

– Да, мы будем сообщать о нашем состоянии и координатах по обычной голосовой связи каждые полчаса. Если найдем что-то интересное, дадим кодированный сигнал.

Начальник кивнул:

– Все понял.

Ничего больше не сказав, Лебарон поднялся в гондолу и сел в кресло пилота. К нему присоединился второй пилот, Джо Кавилья, шестидесятилетний замкнутый мужчина с печальными глазами, открывавший рот, только чтобы зевнуть или чихнуть. Его семья эмигрировала в Америку из Бразилии, когда ему было шестнадцать лет, после этого он служил на флоте, где управлял воздухоплавательными судами до 1964 года, пока не был списан в запас последний дирижабль. Однажды Кавилья просто явился к Лебарону и настолько впечатлил того своим мастерством и знаниями о цеппелинах, что сразу же получил место пилота.

Третьим членом экипажа был Бак Цезарь. На его немолодом лице с мягкими очертаниями и грубой кожей моряка постоянно блуждала легкая улыбка, но взгляд был цепким, а тело крепким, как у боксера. Сгорбившись над маленьким столиком, он рассматривал морские карты и размечал квадратами сектор возле Багамского канала.

Лебарон запустил двигатели, и из выхлопных труб повалил голубоватый дым. Рабочие из аэродромной команды сняли с гондолы несколько мешков с песком, уменьшая балласт. Один из них поднял повыше ветроуказатель на длинном шесте, похожий на сачок для ловли бабочек, чтобы издатель отметил точное направление ветра.

Мужчина махнул рукой, подавая сигнал начальнику аэродромной команды. С причального колеса сняли деревянный якорь, и нос дирижабля отошел от мачты, а затем рабочие отпустили канаты, удерживавшие переднюю часть судна. Когда воздушный корабль освободился от канатов и оторвался от мачты, Лебарон прибавил двигателям оборотов и повернул большой штурвал рулей высоты, располагавшийся рядом с его пилотским креслом. «Проспертир», похожий на космический корабль из телесериала, гордо поднял нос под углом пятьдесят градусов и медленно поплыл в небо.

Аэродромная команда долго глядела вслед огромному дирижаблю. Он постепенно исчезал из виду, уплывая все дальше над сине-зелеными водами пролива. Потом внимание рабочих переключилось на лимузин и женский силуэт за затемненными стеклами.

Джесси Лебарон разделяла страсть мужа к путешествиям и приключениям, но она была светской женщиной и предпочитала организовывать благотворительные балы или собирать пожертвования в какой-нибудь фонд, а не тратить время на поиски сомнительных сокровищ. Она была яркой и энергичной, у нее в запасе имелась дюжина улыбок, подходящих для любого случая, и, хотя даме уже полгода как исполнилось пятьдесят, выглядела она лет на тридцать семь, не больше. Тело Джесси слегка располнело, но еще оставалось упругим, кожа на лице была молочно-кремовой и гладкой, а проседь в волосах она и не пыталась скрыть. У нее были удивительно живые и выразительные большие темные глаза, без малейшего намека на застывший взгляд, какой обычно бывает после пластических операций.

Когда дирижабль пропал из виду, женщина проговорила в телефон лимузина:

– Анджело, отвези меня назад в отель, пожалуйста.

Шофер, хмурый кубинец с чеканным лицом, будто срисованным с почтовой марки, двумя пальцами коснулся фуражки и кивнул.

Аэродромная команда молча наблюдала, как длинный «Кадиллак» развернулся и уехал через заброшенные ворота бывшей военно-морской базы. А потом кто-то предложил сыграть в волейбол. Немедля расчертили границы площадки и повесили сетку. Поделившись на команды, рабочие начали перебрасывать мяч над сеткой, коротая время ожидания.

Начальник аэродромной команды вместе с радистом сидел под кондиционером в фургоне и записывал сообщения с дирижабля. Лебарон добросовестно выходил на связь каждые тридцать минут, задерживаясь не более чем на несколько секунд, и передавал сводки, описывая примерные координаты дирижабля, малейшие изменения в погоде и суда, проплывающие далеко внизу.

В половине третьего сообщения приходить перестали. Радист пытался установить связь с «Проспертиром», но все было тщетно. Пять часов вечера – никаких вестей с дирижабля. Уставшие рабочие прекратили игру и столпились возле дверей радиорубки, беспокойство нарастало. В шесть вечера, так и не обнаружив следов дирижабля над морем, начальник персонала вызвал береговую охрану.

Однако никто не знал и даже не подозревал, что исчезновение Рэймонда Лебарона и его друзей будет намного более таинственным, чем любая охота за сокровищами.