Сорок восемь лет ZMC‑2 пылился в заброшенном ангаре на расформированной военно-морской авиабазе близ флоридского городка Ки-Уэста. А в 1988 году правительство продало эту территорию финансовой корпорации, возглавляемой богатым издателем Рэймондом Лебароном. Он намеревался устроить на ее месте курорт.
Оставив корпоративную штаб-квартиру в Чикаго, Лебарон отправился осматривать новоприобретенную военно-морскую базу, где наткнулся на покрытые пылью и окислами остатки ZMC‑2. Его заинтересовал старинный дирижабль, и он решил, что такую штуку можно будет использовать для рекламы. Издатель велел реконструировать старинный воздухоплавательный аппарат, восстановить двигатели и написать на боку серебристой обшивки огромными красными буквами новое название – «Проспертир», в честь одноименного делового журнала, основы его финансовой империи.
Лебарон научился летать на «Проспертире», освоил все тонкости управления необычным судном и знал, как обеспечить безопасный полет при любых погодных условиях. На дирижабле не было автопилота, поэтому приходилось вручную снижать высоту при сильных порывах ветра и снова поднимать судно выше в воздух, когда погода утихомиривалась. Изначально близкая к нейтральной подъемная сила существенно менялась под влиянием природных условий. После даже небольшого дождя на огромной поверхности обшивки оседали каплями сотни фунтов воды, отчего дирижаблю было гораздо тяжелее подниматься, а в потоках сухого воздуха с северо-запада он быстрее обычного набирал высоту, поэтому пилоту приходилось постоянно следить за курсом.
Лебарон не на шутку увлекся воздухоплаванием. Радость от предугадывания капризов старого газового баллона и борьбы с прихотями аэродинамики намного превышала удовольствие от полетов на любом из пяти реактивных самолетов, принадлежащих его корпорации. При каждой удобной возможности он старался улизнуть пораньше из зала заседаний в Ки-Уэст, чтобы попутешествовать на дирижабле над островами Карибского бассейна. Довольно скоро парящий в небе «Проспертир» стал привычной картиной для жителей Багамских островов. Один из местных рабочих, трудившийся на плантации сахарного тростника, увидев дирижабль в небе, назвал его «маленьким поросенком, бегущим задом наперед».
Впрочем, Лебарон, как и большинство других успешных предпринимателей и представителей правящей элиты, отличался беспокойным складом ума и постоянно придумывал какие-нибудь новые проекты. Не прошло и года, как его интерес к дирижаблю начал угасать. Он уделял старинному воздушному судну все меньше и меньше внимания.
Однажды вечером в прибрежном баре издатель встретил старого морского волка по имени Бак Цезарь, главу мелкой спасательной компании с высокопарным названием «Экзотик артефакт венчерз инкорпорейтед».
Во время разговора, протекавшего под несколько порций рома со льдом, Цезарь произнес слово, которое вот уже пять тысяч лет превращало мудрецов в безумцев и, возможно, принесло больше горя, чем половина войн, – «сокровища».
Наслушавшись баек Цезаря о золоте и серебре в трюмах испанских галеонов, покоящихся на дне Карибского моря среди кораллов, даже такой рассудительный финансист и предприниматель с тонким деловым чутьем, как Лебарон, не смог устоять перед азартом. Ударив по рукам, они договорились о партнерстве.
После этого интерес Лебарона к «Проспертиру» снова ожил. Лучшую смотровую площадку для поиска мест старинных кораблекрушений, чем дирижабль, сложно было представить. Самолет слишком быстр для аэрофотосъемки, а у вертолета ограничено время полета, да и ветер из-под лопастей пускает рябь по поверхности воды, ухудшая видимость. Дирижабль же может не спеша плавать по воздуху в течение целых двух дней. С высоты четыреста футов и при спокойном, чистом море человек с хорошим зрением способен разглядеть прямые линии затонувших рукотворных объектов на глубине до ста футов.
Восходящее солнце медленно поднималось над Флоридским проливом, озаряя десяток рабочих аэродромной команды, осматривающих «Проспертир» перед полетом. На утренней росе, окропившей корпус, солнечные блики переливались всеми цветами радуги, как на мыльных пузырях. Дирижабль располагался посредине бетонной взлетно-посадочной полосы, потрескавшейся и заросшей сорняками. Легкий ветерок, навеваемый приливом, раскручивал его вокруг причальной мачты, пока воздушное судно не уткнулось в нее округлым носом.
Почти все рабочие были молодые и загорелые, одетые в разномастные шорты, плавки или обрезанные джинсы. Они без особого интереса проводили взглядами длинный лимузин «Кадиллак». Он проехал мимо и остановился возле большого автофургона, где одновременно располагались ремонтная мастерская дирижабля, кабинет начальника аэродромной команды и пульт радиосвязи.
Водитель открыл заднюю дверь, и из машины выбрался Лебарон, а следом – Бак Цезарь с рулоном морских карт под мышкой, который сразу же направился к гондоле дирижабля. Издатель в свои шестьдесят пять лет выглядел довольно бодрым и подтянутым и смотрел на окружающих сверху вниз, что было вполне естественно при росте около двух метров. У него были светло-карие глаза, тщательно расчесанные седые волосы и глубокий взгляд человека, всегда продумывающего свои действия на несколько шагов вперед.
Он наклонился к машине и сказал несколько слов привлекательной женщине, сидящей внутри. Потом легко поцеловал ее в щеку, закрыл дверцу и зашагал к «Проспертиру».
Начальник аэродромной команды, одетый в аккуратный белый халат, вышел навстречу и пожал издателю руку.
– Топливные баки заправлены. Проверка дирижабля закончена.
– Как подъемная сила?
– Я думаю, надо делать поправку на добавочные пятьсот фунтов из-за влажности.
Лебарон задумчиво кивнул.
– Днем потеплеет, и «Проспертир» станет легче.
– Управление должно стать более чувствительным. На подъемных тросах появилась ржавчина, поэтому я их заменил.