Путешествовать под конвоем в Гуляевку нам не хотелось: время дорого. Кстати, оказаться объектом внимания большого села совсем не входило в наши замыслы. Мало ли с кем и когда из коренного населения нам предстоит встретиться где-то в пустыне, а память на лица у людей отменная.

— Как же это вы, товарищ…

— Я вам не товарищ, — гордо парировал уполномоченный.

— Ну, гражданин старший лейтенант, отправляете нас в Гуляевку под охраной дохлого старика?

— Чего же бояться, если вы просто граждане? — прищурился он.

— А вот мы отойдем от отары, да и придушим дохляка. Ищи-свищи нас потом.

— Вон как заговорил! Надо вас обыскать… — и старший лейтенант шагнул ко мне.

Я стоял так, что старший лейтенант загородил меня от взглядов чабанов. Расстегнув пальто, я оказался вооруженным до зубов и одновременно поднес к глазам уполномоченного удостоверение подполковника НКВД. Старший лейтенант оторопело молчал несколько секунд. Потом сообразил:

— Хорошо… Я вас сам отведу в Гуляевку… Нечего рисковать.

Аксакал, стоявший у входа, одобрил соображения старшего лейтенанта. И другие чабаны остались довольны. Близился сакман — расплод овец, и каждый человек при отаре ценился на вес золота. Ягненок — будущая овца, и сохранность приплода — главная чабанская забота.

Нам связали руки, и мы отправились под конвоем старшего лейтенанта в сторону тугаев, зашли за невысокий бугор.

— Ну и ошеломили вы меня, товарищ подполковник! Я ведь чуть за пистолет не схватился.

— И правильно. Слишком смело действовали. Следовало приказать нам выйти, а не самому в землянку лезть.

— Виноват… товарищ подполковник!

— Значит, в переделки не попадали, спокойно в округе.

— Как сказать… В Бурылбайтале на табун племенных коней напали. Пять жеребцов угнали. Говорят, Аргынбаевых дело.

Мы с Васей переглянулись. Разные сведения, Шарипов говорил — девять. Не это важно: у банды есть еда. Они могут отсидеться где-то довольно долго.

— А куда они ушли? — спросил Вася.

— В сторону Кокуйских болот.

— Там кто-нибудь живет постоянно?