Аню как обухом по голове ударили. Вот и побеседовали, вот и чайку попили…

— Новая модель андроида-стюарта стоит от шестидесяти тысяч юаней, — обстоятельно продолжил Гриша. — Андроида-собеседника — в самой расширенной комплектации, включающей то, о чем говорила Леся — пятьдесят. В их каталоги загружено…

— Гриша, хватит!

Умолк он мгновенно, как выключенный телевизор. А у Ани загорелись уши. Она догадывалась, к какому вопросу вел Гриша. И понимала, что хорошего — и даже приемлемого — ответа на него не существует.

Она купила его, потому что пожалела. И еще потому, что хотела и могла. Избавилась от легких денег, приобрела очень дорогую игрушку, которая, по большому счету, не была ей нужна. Толпы бандитов за ней в обычной жизни не гонялись. Она не была ни бизнесменом, ни медийной персоной. Да и преступницей она была не того полета, чтобы кто-то киллеров подсылал. Она, черт дери, из дома-то нечасто выходила.

Первую причину Гриша бы не понял просто потому, что жалость в его идеальные электронные мозги не заложили. Вторую, может, и понял бы, но она бы ему вряд ли понравилась. Ане на его месте точно бы не понравилась.

— В следующий раз ты можешь просто сказать, что не хочешь разговаривать или пить чай. Без таких долгих прологов.

Проходя в кухню, Аня все надеялась услышать что-нибудь про «непонятную модальность», но в коридоре висела гробовая тишина.

Утро принесло Ане аж три приятных сюрприза разом, и, валяясь в кровати уже после полудня, она все не могла решить, какой из них был более невероятный. Во-первых — из прозаического — позвонил администратор и сообщил, что на работу сегодня приходить не нужно, потому что вчера какой-то идиот распылил баллончик с непонятным газом, на его запах сбежались все тараканы округи и сегодня все стоят на ушах из-за санитарной инспекции. Так что диагностика компьютеров могла подождать до завтра. Москвичке с гражданством, конечно, в такой ситуации никто не рискнул предложить написать выходной «за свой счет», так что Аня изобразила приличную случаю скорбь по окошку видеовызова, а потом радостно шлепнулась на подушку — досыпать. Еще через час уником тихонько пикнул, сообщив, что на счет Ани упали деньги. Это уже было где-то на грани приятной неожиданности и божьего чуда, так что Аня мгновенно полезла смотреть, что там и от кого. Три тысячи юаней появились с разницей в полчаса на пяти разных счетах. Последний транш сопровождался получением коротенького письма на «особую почту». Smoker был лаконичен и не лишен некоторого чувства юмора: «Минздрав в последний раз предупреждает;-)» — сообщал он. После такого уже можно было воспарить к небесам, но жизнь, видимо, решила разом извиниться перед Аней за все несчастья последних дней. Консьерж позвонил и вежливо поинтересовался, удобно ли будет госпоже Инсаровой принять посылку.

— Я ничего не заказывала, — удивилась Аня. Заказать она могла разве что ящик лапши на месяц вперед, но такие вещи было удобнее получать от воздушной службы доставки, чем позориться на весь подъезд. Еще подумали бы, что она у себя десяток нелегальных мигрантов укрывает.

— Осмелюсь заметить, такие вещи сами себе не заказывают, — консьержу, Мадьярову Эрнесту Георгиевичу, было лет под восемьдесят, и, пожалуй, он являлся единственной причиной, по которой Аня никогда не устраивала бурных вечеринок дома. Этот милейший реликт эпохи, когда не все двери еще работали на автоматике и мужчины распахивали их перед дамами самостоятельно, вызывал у нее трепетное умиление. Она прилагала все усилия, чтобы не использовать при консьерже сленга, мата и прочих вещей, без которых некоторые жизненные перипетии порой бывало ну совершенно невозможно описать.

— Там бомба?

— Анечка, я не разбираюсь в оружии, но, пожалуй, для женского сердца это действительно серьезная угроза.

Голос у Эрнеста Георгиевича был совершенно медовым до сих пор. Аня от души радовалась, что не родилась лет на пятьдесят — или даже тридцать — пораньше и не попала под чары этого человека. Вот уж кто точно в свое время был оружием массового поражения.

— Эрнест Георгиевич, я сейчас спущусь.

— Не утруждайтесь…

— Спускаюсь-спускаюсь!

Против истины Эрнест Георгиевич не погрешил, причем дважды: во-первых, подарок действительно был роскошный, и стоило послать за ним робота-носильщика — во-вторых. Перед Аней стояла корзина белых роз, свежих как весна. Штук сто, не меньше. И весило это великолепие, надо думать, килограммов под пятнадцать.

Глядя на улыбающегося консьержа и почти светящиеся розы, Аня решила оставить информацию, что к пахучим веникам равнодушна, при себе.

— А кто их принес?