Была Ксения. Ксения монашествовала, всегда молчала и никогда не поднимала взгляда на мужчин. Зарабатывала тем, что продавала женщинам абрикосы из дикорастущего сада, где ночевала. Конечно же, продавала и беременным. Её тело, забитое камнями до смерти, сгнило вместе с абрикосами.

Были и другие, но что уж тут, всех не упомнить. Одно понятно: инфантициду местные жители предпочитали феминицид. Им была неведома мысль, что глухие – это полноценные люди. Мало кто осмеливался принять своего ребёнка таким, каким его создала природа. О том, что можно избежать убийств и как-то иначе утешить народ, даже речи не шло.

Мир не наступал, ведь и в душах горожан не было мира. Люди видели: «Что-то не так!» – и в них просыпались ненависть и жажда отмщения. Они не знали, куда бить, и сносили всё подряд.

Глава города ненавидел глухих больше всех. И то, что у него тоже родился глухой ребёнок, выводило его из себя на постоянной основе. Он всем сердцем любил Дамиана как конкретного живого человека. Когда же он думал о Дамиане концептуально, как о своём сыне и преемнике, он ненавидел его всей душой и думал даже, что лучше бы Дамиан вообще никогда не рождался.

Трудно было уместить в душе и отцовскую любовь, и неотступное ощущение позора и стыда. Непреодолимую нежность и столь же непреодолимое чувство оскорблённого достоинства. Вот он и ковылял по жизни кое-как: вешая невинных, срываясь на жену, целуя сына в потную сонную головку, катая его на лошадках и выискивая с ним в полях самых красивых на свете бабочек.

Но чаще всего, когда глава города думал о жизни, ему просто хотелось хорошенечко так проблеваться. «Ну хорошо хоть просто глухие, а не слепоглухие гидроцефалы, слава, блять, господу», – думал он, опорожняя очередной ночью очередную стопку.

Однако все эти проблемы волновали только взрослых. Детей же не волновала их глухота. У них не было ни заниженной самооценки, ни проблем с коммуникацией. Обычные дети, которым хотелось всё узнать, всё попробовать, со всеми познакомиться, везде, со всем и со всеми поиграть. Как они общались? Жестами, конечно!

У местного дедушки Серафима когда-то была глухая тётя Юлька, и она учила его жестовому языку. Несмотря на преклонный возраст, дедушка помнил многие жесты, потому что они не раз пригождались ему в течение жизни: когда пожилыми стали его родители и родители друзей, многие из них частично потеряли слух, и жесты приходили на помощь.

Поэтому 5 июля – день, когда одинокий дедушка Серафим понял, что отныне в деревне рождаются исключительно глухие дети, а он единственный, кто знает жестовый язык – стал его личным праздником. Он широко отмечал этот день каждый год, раздавая всем своим птенчикам-подопечным облепиховое варенье и печеньки с корицей.

Когда прачке подходил срок рожать, она задумалась, как же назвать ребёнка. Сидела, слушала байки Серафима про Юльку, заплетала девчонкам цветные ленты в косы – прямо как они делали друг другу с сестрой Данайей, когда были маленькими – и подбирала имя. Она уже догадывалась, что ребёнок будет глухим, но ещё не знала, родится ли у неё девочка или мальчик, и хотела подобрать что-то такое, что подходило бы в любом случае. Как сейчас бы сказали, имя-«унисекс».

Серафим рассказывал, что Юлька, расставаясь с ним, каждый раз подносила губы к щеке и шептала «л-ю-б-л-ю-о». Воздух щекотно ударялся об щёку, выхлопная «ю» перетекала в беззвучную «о». Юлька осыпала чмоками его детишечье лицо, обнимала до кряхтенья и только потом уезжала, вытирая с полных щёк гремучие женские слёзы.

Захватив косичку левой рукой, прачка поднесла правую ладонь к рукам и попыталась беззвучно произнести в неё «люблю». На выдохе расслабленные губы превратили «ю» в «о», растворив звуки в коже. Так она поняла, что её ребёночка, какого бы пола ни родился, будут звать «Юо». И губами можно чётко артикулировать – имя визуально узнаваемое и легко считывается с лица, и дактилировать несложно, и на коже ощущается при произнесении, и вечно будет напоминать дитёнку о безграничном материнском «люблю».

И когда родилось её златокудрое дитятко с глазами доверчивого телёнка, она не только ощутила всепоглощающую любовь, но и почувствовала, что сделала правильный выбор.