— На первый раз прощаю. Понял?

— Угу.

— Угу! Угу! Подозрительного ничего не заметил? Разбудили берег, мать твою. С какого ляду? Вроде, тихо пристали.

— Берег пустой, Константин, как я и говорил.

— Говорил? Тогда вперед пошел. Руки за спину!…Тьфу!!! Бегом! Мы за тобой.

Гигант легко подхватил тяжелый американский пулемет, ранец, снайперскую винтовку в чехле и бесшумно двинулся по снегу вдоль берега, мысленно разговаривая с собой. — Хорошо отделался, только бранью. Могло быть и хуже… Майор, зануда, злопамятен. Надо быть начеку…Однако, времени мало. Природа просыпается. Мост в двух километрах, надо успеть. — Степан прибавил шаг. Михаил еле поспевал за ним. Инга и Киселев почти бежали, тяжело дыша, с трудом преодолевая глубокие снежные завалы. На дорогу не выходили, боялись раскрыться. Узкая, накатанная, она тянулась выше по холму, левой стороной прижимаясь к зарослям кустарников.

— Медведь, дальше нельзя. Я сам, — пробасил вполголоса Следопыт, остановив Михаила, когда до моста оставалось несколько сот метров. — Предупреди Константина. Впереди блокпост, часовой. Я его сниму. Дам знать.

— Может подождем командира?…Будешь? — Миша протянул фляжку с водой.

— Давай. — Следопыт сделал несколько больших глотков воды. — Спасибо. Мне пора.

— Может подождем?

— Нет.

— Хорошо, я рядом. Иди. — Миша хлопнул товарища по плечу.

До уха гиганта донеся шум, подходившей группы десантников. Ждать не стал, растворился в темноте…

Степан осторожно, словно амурский тигр, вплотную подкрался со стороны реки к английскому дозору. Мешки с песком, сложенные друг на друга, обступали мост полукругом. Выезд запирался шлагбаумом. Железных надолб, проволочных заграждений не было. — Не успели закрепиться, — подумал сибиряк. — Немец застал врасплох. Блокпост возведен наспех, значит и служба поставлена плохо. Это хорошо. Двое истуканов по мосту ходят…Ладушки…

Разведчик выждал, когда часовые развернутся и пойдут в сторону города, заглянул в бойницу. В центре площадки у костра грелись двое солдат в шинелях цвета хаки с поднятыми воротниками. Шеи и головы укутаны широкими вязанными шарфами, поверх них — каски тарелки. Один, опершись о карабин с примкнутым штыком, верещал что-то на английском языке. Второй сидел на бревне, ковырял прутом угли, слушая байки напарника, лыбился. Костер потрескивал, горел ярко. По правую сторону от моста у дороги стояла будка на колесах, где спал дежурный расчет.

План созрел моментально. Сибиряк вытянул губы и жалобно заскулил. Подвывание было настолько натуральным и трогательным, что англичане сразу обратили внимание на собачонку. Сидящий караульный вскочил, замахал руками, показывая в сторону реки. Тот, что был с карабином, на полусогнутых, выставив оружие вперед, осторожно вышел из укрытия. И тут же повис, вздернутый удавкой охотника. Ни звука, ни хрипа, ни дерганья ногами. — Отвоевался, служивый, не судьба…, — выдохнул удрученно Степан, укладывая убитого британца на снег у мешков. Вновь подвыл собачонкой.

— Эй, Джон? Ты где? Помощь нужна? — донесся встревоженный голос караульного из-за песчаной стены.

Следопыт понял английскую фразу, прижался у входа, сосредоточился. Второй солдат: худой, длинный, зыркая по сторонам, высунулся из укрытия. Тут же рухнул к ногам Следопыта. Легкое медвежье прикосновение по лицу нейтрализовало британца. Глаза и рот широко открыты, язык запал, говорить не может, словно ударило током.

— Какие вы хилые, нынче, ребята? Вас не кормят что — ли? Ну-ну, не дергайся, — Следопыт наклонился и вновь дотронулся пальцами до шеи английского солдата. — Я же по-доброму, с душой к вам. Мы же славяне….

Караульный, откинувшись на мешки, спал. — Вот и все. Война закончилась для тебя, Робин Гуд. Теперь все нам расскажешь, — усмехнулся Степан и, сложив ладони лодочкой, крикнул сойкой: — Крэ-крэ. Крэ-крэ.