– Молодой человек, пожалуйста. – Лия вытянула шею, чтобы перехватить взгляд водителя в зеркале заднего вида. Хлопнула ресницами и сделала жалобное лицо, благо после гонки оно и без того было бледным. – Я не могу, мне нехорошо!
Шофер нахмурился, но все же спустя минуту затормозил у заправки и направился в маленький придорожный магазинчик.
– Чего, совсем плохо? – сочувственно спросила Наташа. – У меня шоколадка есть, может…
– По ходу, мы облажались. – Мурад убрал пустой пакет и развернулся к попутчицам. – Сон был… дикий какой-то. Парень, видимо, из наших, потому что меня видел. Шизик конченый. В комнате белой… как будто в дурке. И решетка на окне.
– И как это связано с нами? – уточнила Лия.
– Думаешь, это клиника Мицкевич? – Наташа в ужасе округлила глаза.
– Почем я знаю! Там не было написано!
– И что предлагаешь? – Лия торопливо взглянула в окно, проверить, не идет ли молчаливый шофер. – Бежим?
– Да куда мы здесь денемся? И потом, надо же выяснить, что там замышляет эта врачиха! – Мурад нервно закусил губу. – Если она реально держит наших, надо их как-то вытаскивать!
– Да нет никаких наших! – Лия хлопнула себя по колену. – Это не сообщество!
– А по-моему, он прав, – робко возразила Наташа. – Вдруг там и правда насильно удерживают…
– Вот! – оживился Мурад. – А ты говорила, она трусиха! Короче, план такой: включаем на телефоне спутник. С координатами. Я предупрежу кого-нибудь из друзей, вы можете родне скинуть. Мол, я там-то и там-то, у Мицкевич А. Ф. Ну, на всякий случай. Держимся вместе, никакие согласия не подписываем. Ясно? Все, тихо, он идет!
– На. – Водитель передал маленький пакет Мураду, и тот с благодарным видом закинул в рот мятный леденец.
– Кто-нибудь еще будет?
– Себе оставь, – отрешенно отозвалась Лия и, отвернувшись к окну, пообещала себе больше никогда не связываться с психами.
11. Спи, никому не доверяя
ВООБЩЕ-ТО Я НЕ СЛАБОНЕРВНЫЙ. Больничный интерьер? Серьезно, для того чтобы меня напугать, нужно что-то поизобретательнее. Но эта комната… Она отвратительно стерильная. Как японский ужастик: вроде ни кишок, ни монстров, а у тебя уже полные подштанники.
Сам не помню, как уснул. Вот перед глазами перекресток – и я уже в белой комнате. Может, не от стен страшно, а от неожиданности… Волосы на загривке дыбом. Перевожу дыхание, успокаиваюсь. Пустота, белая койка, тумба со стаканом воды и чистым блокнотом. Окно маленькое, ближе к потолку, снаружи решетка. Уже как-то не самые уютные мысли навевает. Я бы подумал, что это снова больница Натахиного коматозника, но кровать пуста, а сама Наташа секунду назад была ни в одном глазу. Да и… как-то не по-американски здесь.
Из окна льется холодный свет. В таком месте очень хочется спросить: «Я что, умер?» Может, это и не сон вовсе? Кто последний к апостолу Петру?.. Нет, вряд ли, конечно. При всей стерильности в луче света плавают пылинки, на стакане видны следы от пальцев. И на стене у потолка чуть треснула штукатурка. Эти маленькие кусочки несовершенства наталкивают на мысль, что я пока жив.
Прохожу в центр комнаты, оглядываюсь – и чуть не подпрыгиваю: сзади в углу сидит абсолютно лысый чувак и не мигая таращится на меня. Сердце наяривает как ненормальное, хватаюсь за холодную спинку койки и, скрипнув пружиной, сажусь на матрас.