— Я не заслужил этого, — Кейл поник, соглашаясь со мной.

— Вы хотели лучшего, просто…

Не дожидаясь, пока я закончу свою мысль, Ресс гневно ударил себе по ноге:

— Нет, именно этого я и хотел! Всегда! Просто… просто нашёл красивое оправдание. Если бы мне тогда удалось…

По его выражению лица и глазам мне стало понятно, что спорил он не столько со мной, сколько сам с собой.

Глядя на него в этот момент, я вдруг очень ясно представил всеми ненавидимого старика, который бродит по миру не в силах обрести покой. Раз за разом он прокручивает произошедшие события у себя в голове, не в силах понять, где же та точка, изменив которую можно было получить иной итог.

Нет, тот, кто помиловал Кейла, сделал это совсем не из жалости, а потому что очень хорошо понимал, что худшее из наказаний для него после всего произошедшего — жизнь. Ресс или сам залезет в петлю, избавив всех от необходимости искать палача, или будет год за годом мучить себя так, как не смог бы ни один изувер.

«Вот почему Хоаким выглядел таким довольным — его рук дело».

— Скажите мне, Ота, вы вернётесь к себе домой? — неожиданно прервал Кейл свой парад самобичевания.

— Да, сегодня после полуночи.

— Но зачем? — искренне удивился Ресс. — То, что вы рассказали мне о своём мире…

― Потому что там мой дом, — ответил я, не дожидаясь, пока он договорит. — Мне, скорее всего, не по силам сделать его лучше, но это не значит, что не надо пробовать.

— Надеюсь, у вас это получится лучше, чем у меня, — в напутствие сказал Кейл.

— Я тоже. Бывайте. И… мне искренне жаль, что всё вышло так.

Кейл отрицательно покачал головой, не соглашаясь с этим:

— А мне нет. Удачи вам, Ота.

Дело шло к полуночи, а значит, у меня, по собственным прикидкам, оставалось чуть-чуть больше часа, а ведь ещё надо было успеть вернуться обратно в свою палатку, где по идее могла ждать Кейтлетт. Не попрощаться с ней после всего пережитого было бы кощунством.

К тому моменту, когда я вновь оказался на территории праздника, большая часть отмечающих уже отправилась в алкогольную нирвану. Те немногие, кто ещё стоял на ногах, собравшись небольшими кучками, наперебой горланили солдатские песни, в которых цензурными были лишь союзы.

Лавируя среди бренных тел и поющих, я по памяти пробирался к своей палатке, попутно размышляя над тем, что это последний мой час в этом мире. Кажется, ещё только вчера мне приходилось думать над каждым словом, чтобы не попасться, и вот без предупреждения я уже здесь. Все эти сражения, битвы, погони, сны, Могильник ― всё осталось позади.

Возле моей палатки меня уже ждали. Точнее поджидал, никто иной как граф Сайрас.