Кряхтя от усталости и пыхтя злобой, к нам поднялась Ноа Кейтлетт. Выглядела она просто ужасно: в порванной одежде, помятом доспехе, с наливающимся синевой синяке на скуле, но зато крайне довольная собой. Она осеклась на полуслове, пытаясь понять, что здесь произошло.

Скипетр и щит валялись всеми забытые и ставшие в одночасье ненужными. Там же лежало оружие Кейла и моя сабля. Но больше всего её поразил Саум, который мерно переливался мягкими оттенками белого и красного.

Я улыбнулся, наблюдая за её реакцией. Белый ― цвет Тофхельма, красный ― Риверкросса. Когда побеждает одна из сторон, кристалл на два года окрашивается в один из этих цветов. Два королевства состязались на протяжении многих веков, за которые, похоже, никто кроме меня не додумался, что иногда победителей могло быть больше одного.

— Что тут произошло?! — наконец спросила Ноа, отчаявшись понять это самостоятельно.

— Важнее то, что здесь не произошло, — рассказал я, улыбаясь. — Мир, как видишь, в целости, все живы, надеюсь.

— А Саум? Что с ним?

Я пожал плечами. Мне не оставалось ничего, кроме как ответить ещё одной шуткой:

— В этом году он за мир во всём мире. Миру мир и всё такое.

― Шуточки шутишь? — фыркнула Кейтлетт.

— Ага, а что ещё остаётся, после такого-то денька?

— А с этим что? — она выразительно посмотрела в сторону Кейла.

— Много чего. — В эту тему мне не хотелось лезть. — Это вы выясните позже.

— Что за недомолвки? — со смесью подозрения и презрения поинтересовалась Ноа.

— Всё, что хотел, я уже узнал и сказал.

Вздохнув, Ноа смирилась с тем, что ответов не предвидится, и тоже подошла к парапету.

— Король скоро будет здесь. Им с гвардейцами вроде как даже удалось победить тех рыцарей, — рассказала она.

— Вот мы и выяснили, что алкоголизм и патриотизм побеждают кого угодно.

— Ха! Неплохо!

— Кстати, удивлён, что ты продержалась…

— Продержалась? — фыркнула Кейтлетт. — Я победила!