Указания распространялись и на Юнатана Эриксона. Разговор со взволнованной матерью задел его за живое, а скольких еще родителей ему предстоит выслушать! Мария Верн имела все основания для беспокойства. Что, если ее сын, пока здоровый, заразится от других детей в карантине? Кто будет в ответе и можно ли рисковать жизнью ребенка ради спасения тысяч людей? Юнатан ставил под сомнение решения, принятые эпидемиологом Осой Ганстрём, но был вынужден следовать ее распоряжениям, общаясь с прессой и общественностью. А с Рейне Хаммаром, главным врачом новой клиники «Вигорис», выстроенной на северной окраине Висбю, разговор и вовсе вышел пренеприятный. Когда Юнатан по поручению эпидемиолога попытался узнать, при каких обстоятельствах его коллега пользовался услугами заболевшего таксиста, Хаммар воспринял все расспросы в штыки.
— Что это, черт побери, такое? Кем ты себя вообразил — полицейским? — негодовал Хаммар.
Юнатан действительно чувствовал себя в каком-то смысле представителем закона. Он проводил детальное расследование, выясняя, с кем вступал в контакт таксист той ночью. На основании полученных сведений выносился приговор и определялось наказание: если виновен, то есть подцепил заразу, отправляйся в карантин.
— Послушайте, мне дела нет до вашей частной жизни. Во сколько вы ехали на такси и с кем — вот и все, что мне нужно знать.
— Я буду жаловаться в Министерство здравоохранения! Ваши действия неправомерны! У вас нет достаточных медицинских оснований! Да я лопну от смеха, когда выяснится, что никакого птичьего гриппа нет и в помине. Цирк какой-то! — С этими словами Рейне Хаммар швырнул респиратор на стол и вышел, хлопнув дверью.
— Знаешь, я тоже лопну от смеха, если окажется, что это обычный вирус! Я буду смеяться до тошноты! — закричал ему вслед Юнатан. Разобрал его слова Рейне или нет, неизвестно.
А потом звонила жена Хаммара. Она вела себя сдержанно и гораздо лучше мужа осознавала всю серьезность положения.
Размышления Юнатана прервал очередной звонок. Собравшись с духом, он поднял трубку — на линии была Оса Ганстрём, врач-эпидемиолог Готландского лена. Юнатан выдохнул с облегчением, но он еще не знал, что ему предстоит услышать.
— Перейду сразу к делу: у нас есть проблема.
— Проблема! Неужели? — Юнатан не сумел скрыть нотки сарказма в голосе.
— Я надеялась, что хотя бы ты отнесешься к ситуации с пониманием. Вся тяжесть решений на мне, и в случае чего, меня же и обвинят. Впрочем, пусть меня осудят, но сейчас главное не это. Стратегический запас тамифлю слишком мал. Его не хватит для курса профилактического лечения. Власти объявили, что противовирусное средство закуплено в достаточном объеме, но в действительности оно составляет лишь малую часть приобретенных препаратов. Будем использовать то, что есть под рукой, и тщательно отслеживать состояние заболевших и пациентов с подозрением на грипп. Верится с трудом, но ситуация с лекарством — критическая.
— Но что тогда закупили, если не тамифлю? — спросил Юнатан.
— Другие противовирусные препараты, которые в случае птичьего гриппа неэффективны. Я уже связалась с ответственными по закупкам. Оказывается, за последние годы им вообще не удалось приобрести этой вакцины. Нисколько. Деньги есть, но план как был на бумаге, так и остался. Швеция только сейчас заняла место в очереди.
— В какой еще очереди? — недоумевал Юнатан.
Он заметил, что на столе от его ладони остался влажный след. В комнате вдруг стало душно, и воздух показался спертым. Он оттянул ворот футболки, давивший на горло.
— Большинство европейских стран уже стоят в очереди на тамифлю, причем место в ней они получили далеко не бесплатно. Мы очень поздно спохватились. Нам остается просить соседей о помощи, только по-тихому. Не дай бог, журналисты прознают, тогда начнется паника. У страха глаза велики. Представь: тысячи людей штурмуют больницы и требуют вакцину. Этим утром глава Института борьбы с инфекционными заболеваниями отправил во все аптеки директиву: рецепты на тамифлю принимать только за подписью врачей-инфекционистов. Пораньше надо было бы — стоило новости о птичьем гриппе разлететься, как обычные терапевты взялись выписывать рецепты на дефицитный препарат. Я попросила одного из сотрудников проконтролировать целесообразность назначений и, если она недостаточна, то, возможно, отозвать уже отпущенные лекарства. Спасибо новой системе, в которой регистрируются все выданные лекарства, вот теперь она точно пригодится.
— Как скоро мы получим ответ от ИБИЗа? Когда узнаем, что это за вирус?
— Обычно требуется два-три дня для того, чтобы установить тип вируса гриппа и определить резистентность. Анализ нужно проводить в специальной лаборатории, в защитных костюмах, ты же знаешь, но они обещают выдать предварительное заключение пораньше. Главный эпидемиолог страны потребовал увеличить количество персонала. Если повезет, получим ответ сегодня вечером. Вопрос первостепенной важности, и они делают все, что могут. Сразу после их звонка я с тобой свяжусь.
— Что мне говорить родителям детей из футбольного лагеря? Они спрашивают, намерены ли мы проводить лечение.
— Отвечай: намерены. Будем использовать те запасы, что есть в наличии, пока не закончатся. Главное, не спровоцировать панику. Пока тип гриппа не установлен, считаем его птичьим и меры принимаем соответствующие. Нужно действовать последовательно. И так сложно заставить пациентов соблюдать условия карантина.