— Что смотришь? — спросила она, подняв глаза.

— Ничего, — буркнул я и, не отдавая себе отчета, набросился на нее, задрал юбку, сдавил ей грудь.

— Осторожно! — Ее лицо мучительно скривилось. — Больно же. Пусти, я сама… Привык на улице отлавливать да в машину затаскивать?

— А ты? — крикнул я. — Милицию предпочитаешь?

— Вот оно что… — Она закрыла глаза, пока я срывал с нее одежду. — Только потише кричи.

— Что, Васенька еще тут? На боевом посту? Или в шкаф спрятала?

— Дурак. Родители приехали!

— Родители? — Я скатился на пол. — Чьи?

— Твои. — Она устало села, стала поправлять на себе одежду. — Ну что смотришь? Я их пригласила. Тебе все некогда. Или забыл?

Но я уже не слушал ее, смотрел не лестницу, ведущую на второй этаж. Там стоял отец. Мой отец, которого я не видел с тех пор, как попал в эту нескончаемую круговерть. Наверно, он все видел. И слышал. Это я понял по его взгляду. Я вскочил, подтянул брюки, запихнул рубашку.

— Здорово, сын!

Он спустился вниз, подошел вплотную, но руки не подал. Только встал напротив и смотрел мне в глаза.

— Подожди, мать! — крикнул он матери, тоже появившейся на лестнице.

Она остановилась, но я наконец опомнился, бросился к ней, оттолкнув отца. Она обняла меня, заплакала, я осторожно спустился с ней вниз.

— Мария! Вот моя мама. Это отец… Это Мария.

Я чувствовал слезы на глазах, когда смотрел на них, обнимавшихся. И чувствовал благодарность к своей невесте. Черт бы побрал эту милицию и прочие правоохранительные органы!

Она собрала на стол, усадила отца рядом со мной, мать напротив. И мать все время не спускала с меня глаз.

— Что, вообще не писал? — охала Мария и сама трепала меня за волосы. — Но он часто о вас рассказывал… Вспоминал, все собирался…

Я смотрел на своих стариков. Казалось, они были придавлены громадой и простором чужого дома. Крутили головами, озирались, переглядывались. Не по себе им было. Потом мы вышли с отцом курить.

— Не твой дом? — спросил он.