— Пусть заберет себе этот стебель.

Между тем Бокка уныло шел по лесу, удаляясь от богов. Слезы капали с его щек. Все пропало. Он отправился в путь с надеждой, но теперь его мечтам настал конец. Он знал, что дома его ждут лишь презрительные насмешки братьев.

Потребовалось много дней, чтобы мальчик вернулся домой. Наконец он все-таки вступил в круг родных вардо.

Но радости не было. Настало время рассказать о своем путешествии и о своей неудаче.

— Вот! Передай им это, — вдруг услышал Бокка тоненький голосок.

Он посмотрел вниз и увидел у своих ног Яга. Крыса до сих пор держала в зубах стебель фенхеля.

— Передать им это? — спросил Бокка.

— Но зачем?

— Делай как я сказал, — ответил Яг. Бокка взял стебель фенхеля и подошел к встречавшим его цыганам.

— Вот, — сказал он и протянул им стебель.

И вдруг мальчик заметил небольшой дымок, идущий от одного конца стебля. У стебля фенхеля мягкая сердцевина под прочной оболочкой. В этой-то сердцевине и теплилась крохотная частичка солнца.

Когда тлеющий фенхель раздули и зажгли от него солому и дрова, было много ликования и радости. Вскоре в цыганском лагере горел тот самый, божественный свет, дающий тепло.

— Как мне отблагодарить тебя? — спросил Бокка своего друга.

— Я просто вернул тебе долг, — Ответил Яг. С этого дня цыгане, для обозначения огня используют слово «яг» — в честь короля крыс.

В день летнего солнцестояния, который называется «Шанти», многие цыганские племена разводят большой костер. Накануне ночью они сидят в темноте, и каждый думает о временах, когда не было огня, не было тепла и уюта, не на чем было готовить пищу; все сидят тихо, никто не разговаривает. Нет ни песен ни веселья. Затем, с первыми лучами восходящего солнца, старший племени разводит костер. Один из юношей берет головешку и обходит вардо, зажигая в нем семейные огни.

На костре готовят обильный завтрак и разливают по кружкам горячий, ароматный чай. А после завтрака все веселятся…..»

Все вокруг сидели тихо и каждый думал о чем то своем…, слышно было лишь как трещат поленья в огне и стрекочут кузнечики.

Та малютка чавви, что плакала громче всех в бричке старого Моти, это моя мама, молодая красавица цыганка, — баба Марица, ну а шувихани Сара — моя пробабушка. Вот так.