Мы с сыном Колей встречаем из школы Веру. Сфотографировала нас моя бывшая студентка Кюнтцель, из немцев Поволжских. Она за племянницей своей пришла. Оказалось – рядом живёт. Фотографию эту она потом через своего брата передала, тоже Кюнтцеля, Романа, и тоже студента, и тоже моего…
Снова Победа, которая не может жить без «кудрей старого козла». Не очень далеко от нашего домика-дачки-вагончика есть (была) детская площадка, которую оформил деревянными поделками местный мастер-любитель. Там были домики-теремки, звери сказочные. Как раз за нами глаз какого-то животного, вероятно – кота. А мы-то сами, все четверо, – ровесники. На первой фотографии рука моя вперед ушла с фотоаппаратом…
Привал в пути. Коля, мой друг и сокурсник, прилёг, я стою, а фотографирует Колин друг, Володя. Не очень внятная для просмотра. Мы на первом курсе учились, а здесь лето после первого курса. Коля из Нефтегорска, Краснодарского края. Уговорил поехать походить по Северному Кавказу. Сначала мы вчетвером, с ещё одним Колиным другом, Мишей, ходили в районе Хадыженска, речек Белая и Серебрянка, ночевали у пастухов-армян, у заготовщиков дранки, на станции водозабора, где Мишин дядя работал, дежурил как раз в это время. Иначе, кто бы нас на эту станцию пустил. Поднимались на плато, с которого хорошо видна гора Фишт с облачным воротничком. А потом мы уже втроём, без Миши, пошли через Северный Кавказ в Лазоревское. Побыли на море неделю – и домой уже на поезде. Пришлось на море картину такую наблюдать. Мы со своей палаткой расположились чуть повыше на берегу каменной речки, а ниже нас, по руслу, стояло много палаток. Прошли ливни в горах, и каменная речка превратилась в мощный водный поток. До нас вода не дошла совсем немного, а ниже – снесла некоторые палатки, вещи из палаток вымыла. Поток прошёл быстро, и снова – каменная речка. Но здесь мы ещё идем к этой каменной речке, ещё будем петь песню в одной деревеньке «Ой ты степь широкая…» на три голоса под Володину гитару ближе к ночи, и нам местные приведут в магазин продавщицу, чтобы мы купили продуктов. Будем в этом же посёлке ночевать у Марии Васильевны (бывшей связной партизанской; у меня есть где-то и её фотография), которая встанет рано утром и наловит нам к завтраку форели. Каменная речка ещё впереди…
Снова пятый из нас, Коля, – с фотоаппаратом. Пока самый маленький из нас – Том. Приобрели мы его за сто сорок рублей в 87-м году, в начале года. Как сказал мой брат: «Да я за такие деньги лучше телёнка или поросёнка купил бы». Но мы и бесплатно поросёнка не взяли бы. Это мы недалеко от нашего дома на Пятницкой, во дворе Ордынки. Том в это время уже воспитанный был, по нашим понятиям. При нас в кухню не заходил. Уляжется в дверях, лапки чуть-чуть на порог положит и наблюдает за нашими вкусовыми ощущениями. Гулял с ним, обычно, я. Он уж ждёт этого момента. Подойдёт время, скажу: «Ну, что, Том, пойдём гулять?» «Гулять» – для него ключевое слово. Он аж взовьётся весь, прыгает, по квартире носится – гулять начинает. А дальше: «Том, неси верёвочку». Бежит в коридор, приносит свою вещь – поводок. В деревне у нас домашних, избяных (комнатных), собак не было. Место собаки – во дворе. Так вот отец, в один из приездов к нам, посмотрел, как мы с Томом обходимся, и говорит: «Да вы с ним, наверно, из одной тарелки едите?» Ну, что ж, возможно, что и так. Во всяком случае, отец потом играл с ним, а дальше, представилась бы возможность пообщаться подольше, и пообедать вместе вряд ли отказался бы. Мама говорила: «Какой Том ласковый. Придёт утром к кровати, голову положит на подушку, нос в нос, и смотрит. Только что не говорит». Убежал он от нас. Один раз такое было – пропадал двое суток. Но вернулся, нашёл дом. А потом исчез. Только остался на фото из того времени…
А это – произведения Валеры, двоюродного брата. На фотографии его мама, тётя Тоня, со своими родителями, моими бабушкой и дедушкой. Значит, что точно до 1958 года или лето этого года. А на другой – мы с братом Мишей, выглядываем из-за зарослей вишни. На третьей – лето 1956 года, самое начало июля, скоро родится наша сестра, Валя, названная вначале Таней. Фотоаппарат у Валерика был на штативе, с выдвижным объективом. Снимки контактные, с негатива. Фотоувеличителя у него не было. В горнице у нас, помню, целая фотолаборатория была, с проявкой, сушкой. С тех времён у меня сохранился ещё фотобачок для проявки. Теперь в нём винтики-болтики разные на даче хранятся. Валера в это время только учился ещё в Воронежском медицинском. Так что летом часто в гостях у нас бывал, да и на зимние каникулы иногда приезжал…
1991 год. Наша деревенская срелняя школа. Собрались мы, кто смог приехать, на 25-летие её окончания. В пёстром платье, в центре, наша мама классная, Любовь Ивановна Казакова, учитель истории. Я в подарок ей книжку историческую привёз, «Смутное время» называется. Приурочилось как раз к нашему смутному времени. (Чуть-чуть напомню о «смутном времени»: буквально через полтора месяца и стали транслировать по телевизору, по всем программам, балет «Лебединое озеро» – ГКЧП.). Дядьки-тётки сорокалетние. И всех их, кроме моего друга Саши, я не видел двадцать пять лет. Снова пришлось знакомиться…
Эта фотография приехала издалёка, из Кишинёва, в поезде перед отъездом оттуда. Там жила с мужем Николаем, тётя Тоня, дочка бабушкина. В 70-м году, в зимние каникулы, уговорил я бабушку во второй раз в её жизни сесть в поезд, в гости к дочке с зятем поехать. Вот там нас и запечатлели. Пробыли мы в Кишинёве дней пять. По городу нагулялись. Обычно мы с дядей Колей впереди, бабушка с тётей Тоней где-то сзади, за нами следом. А дядя Коля меня водил всё по дегустационным точкам. Вина пробовали с ним всякие молдавские. Сухие, десертные, столовые, красные, белые и прочие разных названий. Все вкусные и на всякий вкус, но после пятой-шестой дегустации вкус примерно одинаковым становился, да и сама дегустация начинала попахивать некоторой другой целью. Хорошо, что тётя Тоня заканчивала её разворотом к дому…
А вот в центре и Миша, друг Коли Ельшина, о котором я раньше говорил, рядом со мной. Это наш путь к плато перед горой Фишт на Северном Кавказе. Стоим мы у источника, который течёт с горы, с ледника. Вода холоднющая, так сразу, да, тем более, на жаре, пить нельзя. Руки в ней быстро от холода немеют. Фотографировал нас моим фотоаппаратом второй Колин друг, Володя. И ведь что интересно. Примерно по такой же воде холодной приходилось нам пробираться с берега на берег, где можно пройти. Речки-то в горах вилючие. Туда-сюда, туда-сюда. Берег пологий – берег крутой. И мы тоже с пологого берега на другой пологий виляем через речку. И ничего, никакой простуды не было. Ноги мокрые весь день, сами мы потные. У костра вечером просушимся, выпьем водки немного, конечно, что с собой в грелках брали, по совету Колиного отца. На другой день снова по берегам – с одного на другой. Только что берегись, не поскользнись на камнях. Обувь-то, как видно на фото, по речкам таким не ходок. У нас с Колей – кеды, а у Миши – вообще босоножки…
Дурачимся мы тут, в нашей деревне детства, на лужайке между двумя домами. Это примерно 1962-63 гг. За нами виден дом моего друга Саши. Дальняя его половина и принадлежала отцу Саши, а вторая половина – брату отца, то есть Сашиному дяде. Саше фотоаппарат привезли в подарок. Вот он им что только не фотографировал. Утка идёт с утятами – щёлк её, корова проплелась, собака – и им место на негативе. Вот и нам повезло. А мы и постарались. На плечах у нас с Шуркой, нашим замечательным футболистом, Юрка, из соседнего дома, который не попал на фотографию. Слева, с бутылкой, пустой, конечно, брат Юркин, Витька, а справа – Генка, сын нашего управляющего отделением совхоза. Это как раз время тех самых футбольно-велейбольных игр, на которых и закончилась наша деревня. Играли мы и у нашего дома, той же примерно компанией. Покуривали – баловались, где-нибудь в овражке. А потом, чтобы запах перебить, чесноку наедимся – Сашка приносил. Едкий такой сорт, его отец выращивал именно такой жгучий. Но бабушку Веру не проведёшь. Только заявимся – она сразу же:
– Ребяты, вы, никак, опять курили?
– Ну что ты, тётя Вера, ничего мы не курили.
А того не догадываемся, что чем больше от нас чесноком воняет, тем больше мы скрывали свой грех. Сашка говорил:
– Ну, Серёжка, и нос у бабки твоей, за километр учует.
Нос-то у неё был, действительно не маленький. Но тут и с маленьким носом всё было ясно…
А это уж какой-то страшно далёкий год, скорее всего 1952-й. Краснодар, куда хотели уехать отец и мать от бескормицы, где они чуть не стали городскими. Это значит, что отцу тридцать лет, а маме – двадцать шесть. Уехали потому, что в колхозе дали на трудодень за 1951-й год всего по сто двадцать граммов овса. То есть оставили колхозников совсем без хлеба. А нас в семье шесть человек. Вот родители и решили, что поедут на заработки в Кропоткин, может быть там и устроятся, так и нас всех заберут, а оставшимся хлебом как-то остальных можно пропитать. Так, может быть, и случилось бы, но в начале 53-го года мы с братом сильно заболели скарлатиной. До врачей там добраться невозможно, тем более – зимой. Да ещё и сердце у дедушки разболелось. Родителей назад и вернули. Помню посылку одну из Кропоткина, фруктовую. Но из сухофруктов. Запах по дому стоял такой нам неизвестный. А сколько разных вкусностей в ней было! Я думаю, что все любят запах сушёных фруктов, ассорти. Но для меня это как-то особенно, потому что я как наяву вижу себя и брата на печи, а дедушка осторожно (ящик и гвоздики ещё пригодятся) открывает эту деревянную шкатулку, достаёт упаковочки, да ещё и несъедобное, но очень нужное при колхозной жизни, – небольшую пачечку денег, сто рублей рублями, почти новенькими, отбирали там специально, наверно…
А здесь – последствие времени. Следующая бабушка, уже Марина, с внучкой Тоней. Это наша дача в Домодедовском районе, перед открытым крыльцом. Как будто есть закрытое. Ничего подобного. То есть так и не сподобились построить закрытое. А и не будем мы строить закрытое. Но нам так очень нравится. Холодно – беги в дом…
А вот и снова бабушка с дядей Петей, за сотни километров от тех футбольных полей и других интересных мест. И снова дядя Петя что-то рассказывает бабушке. Может быть о том, как он учился водить мотороллер. Зятья его, Славка и Мишка, научили заводить эту машину и трогаться на ней с места. Получилось. Но вот как остановиться, до этого обучение ещё не дошло. А дядя Петя и поехал. Так вот наездника этого мы потом и ловили на лугу. Дядя Петя кричит:
– Как остановиться-то? Как остановиться-то-о-о???
А как тут расскажешь, на таком ходу. Он не то, что остановиться, он немного хотя бы скорость ручкой газа не знает как сбросить. Рулём управлять умеет, поскольку знаком хорошо с велосипедом, а уж с техникой – дело совсем другое. Хорошо, что упал удачно. А может быть и о чём-то другом рассказывает…
Бабушка с дядей Петей. Но это уже было. Закончилась пачка картинок из жизни. Беру другую. В ней фотографии тоже идут без всякой хронологии. А она мне зачем? Вся хронология у меня в голове. Бери любую картинку, и пошла цепочка разных воспоминаний, событий, мест до самого настоящего себя и всех рядом, бывших и настоящих.