— Правда?

Он кивает:

— Конечно.

— Можно вам принести кофе, детектив Шредер?

— Ладно, принеси, Джо, только если тебя это не сильно затруднит.

— Да без проблем. Черный, одна ложка сахара, верно?

— Две ложки.

— Точно.

Я заставляю его напоминать мне это каждый раз, когда предлагаю принести ему кофе.

— Можно я свой портфель тут на столе оставлю, детектив Шредер?

— Валяй. А что ты там такое таскаешь?

Я пожимаю плечами и отворачиваюсь.

— Да так, детектив, бумаги и все такое.

— Так и думал.

Врет. Этот ублюдок думает, что я там обед припрятал, а может, еще и комиксы. Но так или иначе я выхожу из комнаты в коридор и иду мимо десятков сотрудников, констеблей и детективов. Я прохожу несколько рабочих мест, отделенных друг от друга панелями, и прямиком направлюсь к кофейному аппарату. Им легко пользоваться, но, когда им пользуюсь я, все выглядит сложнее, чем есть на самом деле. Меня мучает жажда, и первый стакан я выпиваю залпом, так как он все равно не горячий, и кофе тут надо пить быстро, потому что на вкус он больше напоминает грязь. Большинство копов кивают мне. Это такое немое приветствие, которое сейчас в моде — легкий кивок, слегка приподнятая бровь, — и которое здорово напрягает, когда мимо тебя ходят одни и те же люди. Приходится заводить пустые разговоры. В понедельник это просто, можно спросить, как прошли выходные, по пятницам тоже ничего, можно спросить, что запланировано на выходные, но во все остальные дни это черт знает что.

Я наливаю Шредеру его порцию кофе. Черный. Две ложки сахара.

В последние несколько месяцев полицейский участок оживлялся беготней и толкотней напряженных и нервничающих детективов. В день убийства и на следующий день эта беготня и толкотня достигают своего пика. Весь день, что ни час, проводятся собрания. Напряженно изучаются показания, ищутся существенные улики или несоответствия в информации, поступившей от родных и знакомых жертвы. И вся эта информация собирается исключительно для того, чтобы быть забытой, когда произойдет следующее убийство. После стольких убийств у них по-прежнему нет ни одной зацепки. Я им даже немного сочувствую — столько работы, конца и краю ей не видно, а результата никакого. Весь день мелькают журналисты, рыскающие тут каждый раз, когда появляется информация о том, что найдена новая улика, что опрошен еще один свидетель, или (их любимая новость) что есть новая жертва. Свежие новости гарантируют им большие продажи, а значит, большие доходы с рекламы. Репортеры кидаются с расспросами на любого, кто выглядит как полицейский. Камеры включены, микрофоны настроены. Столько суматохи, и все они игнорируют единственного человека, который действительно мог бы посвятить их в курс дела.

Я несу кофе обратно в конференц-зал. Теперь там появилось еще несколько детективов. Чувствую, как нервозность буквально висит в воздухе — это отчаяние, которое охватывает их, когда они понимают, что не могут отыскать человека, который творит такие вещи с ними и с их городом. Комната пахнет потом и дешевым кремом после бритья. С улыбкой протягиваю Шредеру его кофе. Он меня благодарит. Беру свой портфель и собираюсь уходить; ножи внутри не звенят. Мой офис на том же этаже. В отличие от этих рабочих столов, отгороженных панелями, у меня настоящий офис. Он находится в конце коридора, прямо за туалетами. На двери написано мое имя. Такая маленькая позолоченная металлическая пластина с выгравированными черными буквами. Джо. Без фамилии. Без всяких других инициалов. Просто «Джо». Обычный, будничный Джо. Ну, в общем, я. Обычный и будничный.

Моя рука уже лежит на ручке двери, и я собираюсь ее повернуть, как кто-то слегка дотрагивается до моего плеча.

— Как поживаешь, Джо?