Альфа – это не только возможности и даже сверхвозможности. Альфа – это опасность. В том числе и для самого себя.

Вообще-то даже удивительно, как это я умудрился за сравнительно короткое время увидеть аж трех подряд Альф! Белокопытов, Сергей и тот мужчина в парке! Тот, что подсадил мне второго Беса! Альфа встречается реже, чем снежный барс. Или кто там из зверей, совсем уж редкий? Один на миллион или даже на несколько миллионов! Вот что такое Альфа!

Ну… мне так кажется. И Белокопытов так думает. Хотя… кто ведет учет Альф? Наверное, управление статистики? Или академия математических наук? Кто вообще знает, сколько Альф на белом свете – если они не афишируют себя, более того, как выяснилось… умеют скрывать свое «альфовское» свечение!

Кстати сказать, я так до конца и не понял, как они это делают – в смысле, размножаются. Как говорит Белокопытов (Откуда он узнал? Ему-то кто сказал?!), часть Бесов передаются при родах, от матери детям, часть подсаживается Альфами – иногда сознательно, иногда – абсолютно бессознательно (Альфы бывают разные! В том числе и самоактивирующиеся! Это тоже – открытие!), часть переходит от Носителя к Носителю – после гибели этого самого Носителя. И во время перехода они могут каким-то образом разделяться, размножаться! «Почковаться»!

Нет, это все странно, дико и непроверяемо. И потому – все отодвинуть в дальний угол мозга. Кроме одного – Белокопытов сказал, что, если я хочу выжить, мне нужно маскироваться. Убирать свое «альфовское» свечение. Иначе убьют – точно.

И верно – Белокопытов ведь не светится так, как я! Ну да, он виден как Тварь, но не как Альфа! Понять, что он Альфа, можно только тогда, когда стоишь с ним в спарринге (по скорости движений), или тогда, когда он хочет, чтобы ты понял его уровень (по свечению).

И опять не ясно – я должен как-то взять и сделать так, чтобы свечения не было! Контролировать себя – ночью и днем! КАК?! На словах-то все легко – «просто представь, что не светишься, да и все!» Это как ходить и постоянно втягивать живот. «Все время представлять, что живот у тебя втянут, и не позволять ему выпучиться наружу», – со слов Белокопытова.

Проще простого, ага! Только вот сумей сделай это «простое»!

Ничего. Позже! Пока что нет времени. Попробую еще, все попробую. Много информации, нужно осмыслить ее, переварить. На досуге, так сказать. Закончу дело и переварю. Главное, чтобы от жирной информации не пронесло. Кровью.

Здание художественного училища ничем не отличалось от других старинных зданий – вывеской, если только. Вспомнилось, что это училище было создано еще в далеком девятнадцатом веке. Как учили тут художников, так и учат.

Честно сказать, никогда не понимал – чему можно научить художника? Если только правильно смешивать краски? Подбирать цвета?

Вот кто из великих художников прошлого оканчивал художественное училище? Леонардо – оканчивал? На кой черт настоящему художнику диплом, в котором написано, что он художник? Только если хочет устроиться учителем рисования или оформителем. Но художником не научит быть ни одно училище, ни одна академия. Это просто невозможно.

Как, кстати, и стать писателем – если у тебя нет искры таланта рассказчика – ты хоть десять литературных институтов закончи, все равно будешь просто бумагомарателем, не нужным, не интересным читателю.

Что, Астафьев закончил Литинститут? Или, может, Хемингуэй? Нет, талант художника, писателя и Любовь создаются только на Небесах, и никак иначе. Увы. Как ведь просто бы было – заплатил денег – и вот ты стал Творцом. А то еще и от профсоюза, со скидкой… И все тебя любят, почитают… за талант, да!

Есть у старых зданий свой, неповторимый запах – запах веков, запах времени, состарившего эти стены, но так не сумевшего развалить то, что создали наши трудолюбивые, усердные предки. Только штукатурка, положенная на стены доблестными советскими гражданами, пучилась, отлетала, обнажая красную могучую кладку, не поддавшуюся ни векам, ни фашистским бомбам и снарядам.

Умели строить в девятнадцатом веке. Для нас строили, на совесть – иначе ведь высекут, и все на этом закончится!

Человек такая наглая скотина – не будешь бить его палкой, обленится, разжиреет и сдохнет на куче объедков, гадя под себя и ленясь даже подняться и нагадить где-то в стороне. По крайней мере, так считал Петрович, выговаривая нам с пацанами за очередную мусорку, устроенную в комнате гостиницы. Мол, негоже жить как свиньям, лежа в куче дерьма.

Палкой он нас, конечно, не бил – хватало и слов, чтобы мы быстренько вскакивали и приводили комнату в порядок. Но вообще-то он был совершенно прав. И выучил нас на славу! До сих пор я терпеть не могу грязи и неухоженности, потому вид облезлых стен в таком старинном, заслуженном, красивом заведении привел меня в состояние брезгливого раздражения. Ну, в самом деле, как так можно жить?! Ведь деньги на училище небось выделяются! Ну не все же воровать, в самом-то деле?! Хоть немного бы постеснялись, мерзавцы чиновничьи!

«Сталина на них нет!» – как частенько говаривали старушки у нашего подъезда.

Никто не поинтересовался, зачем я иду в училище – портфель в руках, парень на вид около двадцати лет, первый семестр (видать, новичок!) – куда я еще могу идти, кроме как на занятия? А то, что к концу дня – так мало ли как художники еще чудят? Значит, занятия перенесли. Или продлили.