— Вот туда мы и отправимся. Заберем ее и вернем сюда. Пойдем, Сара, к чему откладывать?

— Прямо сейчас?

— Прямо сейчас. Вот только возьму сумку из кухни, да и пойдем.

Тут телик с хлопком выключается, и дом погружается в темноту.

— Да что ж это такое, как некстати!

Фейерверки продолжаются еще несколько минут — по-моему, они только ярче стали, — потом понемногу гаснут. Темно, но в этой темноте есть что-то жуткое. Гляжу за спину Вэл в кухонное окно.

— Господи!

— Что с тобой?

— Со мной ничего. Небо. Посмотрите на небо.

Свет не горит — и не мешает смотреть. Небоскребы торчат, будто черные пальцы, на фоне неба — и это небо совершенно безумное. В воздухе пульсируют ленты желтого и зеленого сияния. Они переливаются перед глазами, вспыхивают, гаснут, исчезают и возвращаются.

— Ни фига ж себе…

— Вэл, это просто фантастика! Что это?

— Не знаю, лапа моя. В жизни такого не видела. А ты заметила еще кое-что?

— Что?

— Чертова псина перестала тявкать.

Точно. Весь день мы слушали за стеной постоянное «тяв-тяв-тяв», а теперь там тихо. И вообще тихо.

— Пустячок, а приятно, — замечает Вэл.

Мы снова погружаемся в тишину — и тут начинается скулеж и вой.

— Эх, лапа моя, поторопилась я. Господи, это не пес, а сущее наказание. Зачем только Норма завела этого паршивого мопса?!

И тут раздается такой оглушительный грохот, какого я в жизни не слышала, и пол подо мной встает на дыбы и швыряет меня в воздух, и я не понимаю, где верх, где низ, в ушах грохочет, трещит, валится, что-то твердое бьет меня по голове, красная вспышка перед глазами — и пустота.