Все это действительно было предпольем той исторической трагедии, свидетелями и участниками которой вскоре суждено было стать нам всем.
Острым предчувствием этой трагедии дышит стихотворение «Июнь сорокового года», написанное Антокольским тогда же, но впервые опубликованное в его первой послевоенной книге (позже оно было названо очень точно — «Накануне»).
Согрейся у этих приморских камней,
У этих неярких и ровных огней!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Согрейся! Еще есть надежда. Еще
Так близко, так близко рука и плечо
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
И мирная зелень еще не красна
От пятен того дорогого вина,
Которое завтра прольется так щедро.
Хотя надежда и не покидает поэта, всем его существом владеет мучительное ощущение
Книгу «1933 — 1940» завершает стихотворение, так и озаглавленное — «Окончание книги». Следующий сборник стихов поэта выйдет в самые трагические и грозные дни Отечественной войны.
«Я много счастья видел в бурной и удивительной стране», — восклицает поэт, заканчивая свою последнюю предвоенную книгу и еще не зная, что очень скоро эти слова прозвучат как прощание с мирной жизнью.
ЖИЗНЬ ТРЕТЬЯ
«ПРОЩАЙ. ПОЕЗДА НЕ ПРИХОДЯТ ОТТУДА»
Передо мною маленькие книжечки: «Полгода» (1942), «Железо и огонь» (1942) и «Сын» (1943). Вместе с «Испытанием временем» (1945) и «Третьей книгой войны» (1946) они включают почти все написанное Антокольским в военную пору. Почти, потому что здесь нет драматической поэмы «Чкалов», а также многих стихов и публицистических статей, печатавшихся в периодике.
Третья поэтическая жизнь Антокольского началась 22 июня 1941 года, когда на писательском митинге он подал заявление в партию. «Началась новая часть жизни, — отмечает поэт в своей автобиографии, — если отсчитывать крупно — ее третья часть».
Первые шесть месяцев сорок первого года принадлежали еще счастливому мирному бытию, разом и стремительно ушедшему в прошлое. Антокольский готовил статью к столетию со дня гибели Лермонтова (она появилась в июльско-августовской книге «Знамени» за 1941 год), участвовал в декаде армянской литературы, много выступал, в том числе на знаменательном вечере трех поколений, где старшее представляли Н. Асеев, И. Сельвинский, С. Кирсанов и он сам, среднее — К. Симонов, М. Алигер, А. Раскин и младшее — М. Луконин, Б. Слуцкий, М. Кульчицкий, П. Коган, С. Наровчатов...
Все это было сразу перечеркнуто войной.