Явившийся на рев поляк в замызганном белом халате осмотрел безмолвного пациента, что-то поощрительно сказал своему помощнику и принялся отсоединять маго-механический протез от культи инвалида. Зачем он это делает – догадаться было несложно. Подобные образчики сложных артефактов редкостью не являлись, но стоили прилично. Даже подержанные. Да и с одной конечностью пленник далеко из камеры не ускачет при всем желании.
Скрипя зубами о кляп и ложечку, Олег с трудом дождался окончания весьма мучительной процедуры. Действовал калечивший его эскулап грубо. Причем не только потому что экономил на обезболивающем волшебстве. Просто ему было абсолютно все равно, что чувствует пациент, если тот хорошо зафиксирован. Если бы не тот факт, что особой сложностью операция не отличалась и могла быть выполнена самостоятельно, в сидячем положении и за две-три минуты, инвалид рисковал бы опять потерять сознание. А так у него всего лишь пробежал перед глазами парад половины видимых на небе звезд. Да и те почти потухли сразу же после того, как орки подняли лишившегося стальной ступни военнопленного и потащили на подземные ярусы тюрьмы. К тому моменту, когда Олега швырнули в заполненную людьми общую камеру, он уже вполне нормально соображал. И смог незаметно для общей массы пленников сплюнуть погрызенную и погнутую ложечку в руки оказавшегося тут же мичмана Горнелко.
– Не бог весть что, но можно заточить о камни, – пожал плечами он в ответ на недоумевающий взгляд. – Боец ближнего боя из меня неважный… Даже когда я был с обеими ногами. А у вас, может, что и получится.
– У меня? – хрипло хохотнул обладатель стреляной раны, которого к тому же дополнительно измордовали по дороге до утраты всяческого сходства с человеком. При каждом вздохе мичман теперь хрипел как паровоз и с периодичностью в десять – двадцать секунд сплевывал кровавые сгустки. – Шутить изволите, юноша? Я уже позаботился о том, чтобы купить билет на тот свет. Хоть там отдохну, раз в Крым в этом году слетать так и не получилось…
– То есть… Это вы специально поляков провоцировали? – дошло до Олега поведение мичмана. – Но зачем?!
– С такой раной мне либо в госпиталь, либо к целителю третьего ранга и выше, – осторожно коснулся Горнелко намокшей ткани своего мундира. – Несмотря на влитую в меня алхимию и подавители, я все еще маг… И энергия, циркулирующая в жилах, не даст загнуться быстро. Но и выздороветь без настоящей медицинской помощи не получится. А поляки ее не окажут, хорошо я знаю это племя…
– И вообще, парень, с ложкой – это ты приключенческих романов начитался, – печально хмыкнул еще один военнопленный, сидящий рядышком с мичманом. Судя по широкому, как клюв утки, носу и смугловатой коже, родом солдат был откуда-то с Кавказа. Впрочем, говорил он без малейшего акцента. А еще очень тихо. И даже передвинулся так, чтобы закрыть Олега от взглядов окружающих. А те, надо сказать, впечатления готовых до конца бороться персон не производили. Обладатели рангов ведьмака или ученика, как правило, не слишком сильно страдали физически при отсутствии магии. Волшебство еще не успело заменить или дополнить им часть естественных функций организма, свойственных обычным людям. Однако оно уже прочно вошло в их жизнь и стало чем-то таким же привычным, обыденным и необходимым, как вторая рука или один из глаз. И потеря его действовала на пленных крайне удручающе в моральном смысле. Из всей этой компании чувствовать себя простым смертным привык разве только Олег, прекрасно живший до недавнего времени без всякой магии. – Только там можно при помощи одной-единственной железячки прорыть ход наружу… Пусть и за год.
– Муслим… Кхе! Прав, – согласился с ним мичман, зашедшийся в кровавом кашле. – Только там можно ложкой сделать подкоп. Или завалить орка-тюремщика. Об эту тварь или укрепленный геомантами камень и настоящую-то кирку сломать раз плюнуть.
С данным утверждением Олегу осталось лишь согласиться. Украденная им ложка действительно не выглядела чем-то, способным на вышеупомянутые подвиги. Она и во рту-то у парня погнулась отчетливо… Впрочем, чем мягче металл, тем легче его при помощи подручных средств заточить. И даже тупое и ломкое лезвие лучше, чем полностью голые руки. Вот, к примеру, тому бедолаге, который орет во все горло, оно бы очень пригодилось.
– Пустите меня! Пустите! – отчаянно орал кто-то в соседней камере, изо всех сил стуча чем-то мягким по чему-то гулкому. В поддержку крикуну шесть или семь голосов согласно поддакивали, но как-то… тихонько. Без особого энтузиазма. – Нет! Не на…
Влажный шмяк на миг вызвал в подземелье оглушительную тишину, а потом несколько испуганных вскриков и целый вал нечленораздельной ругани. Спустя тридцать секунд по коридору протопал автоматрон, толкающий перед собой тележку, с которой свешивались руки и ноги нескольких тел. Большая их часть слабо дергалась, подавая признаки жизни, а самое верхнее вело себя на редкость тихо и истекало мозгами из огромной трещины в черепной коробке. Следом за магическим роботом появилось штук шесть орков. Пятеро из них были обычными для этой расы зелеными громилами, а вот шестой отличался почти человеческим сложением, цветом кожи и наибольшим уровнем интеллекта. Во всяком случае, ругань, которую он обрушил на железного гиганта и тупых подчиненных, включала в себя помимо польских также немецкие и русские конструкции. И звучала довольно разборчиво и членораздельно.
– Почему он так на нас смотрит?! – всполошился кто-то из ведьмаков, входивших в состав десантной партии злополучного «Змия». Выглядел он лет на пять старше Олега, но голос боевого мага первой ступени сейчас срывался, словно у испуганного школьника. – Мне это не нравится!
– Расслабься, он нас не тронет. По крайней мере, сейчас, – буркнул другой военнопленный, несущий на своем лице и голове отметины от многочисленных стычек и первые седые волосы. Судя по всему, этот ветеран смог понять в услышанном куда больше. – Эта образина разоряется из-за того, что его железяка раздавила череп последней ашке из имеющихся, а какой-то пан Гельмут свежее мясо трогать строго-настрого запретил.
– Умнай, да?! – Орк, скорее всего родившийся еще человеком, вперил злобный взгляд маленьких глазок в военнопленного, а потом махнул лапой. Ближайшие к решетке люди закричали и, словно подталкиваемые в спину невидимыми руками, ударились о преграду… Чтобы тут же заорать еще громче, когда их стали бить фиолетовые разряды многочисленных маленьких молний. Перегораживающая выход решетка, несмотря на обильно тронувшую ее ржавчину, оставалось более чем надежной преградой. Поскольку за счет какой-то магии постоянно находилась под напряжением. – Ха, кто теперь умный, рюская сабака? Малчать! Я здесь главный, да!
Время шло. Узники польской тюрьмы вполголоса переговаривались друг с другом и волей-неволей сбивались в кучки. Причина этого была банальной: холод. О такой вещи, как система центрального отопления, строители казематов не могли не догадываться… Однако поставить парочку батарей в помещениях, куда загнали военнопленных, явно посчитали излишним. А ведь снаружи царствовала ранняя зима, укрывшая снегом все подряд и пощипывающая щеки легким морозцем. А зябнущим в подземелье людям приходилось довольствоваться теми жалкими крохами тепла, которые они сами надышали или просачивались сверху. Где-то у дверей сидел позевывающий тюремщик-орк, но мимо решетки он проходил едва ли дважды за несколько часов. И то магический мутант скорее разминал собственные ноги, чем контролировал заключенных.
– Ашка – это аэромант. Зуб даю, – тихонько пробормотал Олег себе под нос, безуспешно пытаясь вытряхнуть из головы размышления о собственной судьбе. – В корабельном лазарете их частенько так же называли. Там на одаренных дела были расставлены по направлению дара, в алфавитном порядке.
– Да еще и на латыни, – кивнул ему Горнелко, провожая злобным взглядом довольно подхохатывающего орка. Расправа над неспособными оказать сопротивления пленниками вновь вернула твари хорошее настроение, и мутант со своими подручными ушел дальше. И увез с собой тех обитателей соседних камер, которых погрузил на тележку живыми или мертвыми. – Знаю я эту систему. Только почему он не взял одного из нас, если ему так сильно аэромант нужен?
– Во время многих целительных ритуалов и обрядов пациент не должен подвергаться посторонним воздействиям… Вроде блокираторов магии. Я, как начинающий целитель, должен был наизусть заучить процесс подготовки пациентов к подобным действиям. – Олег еще сильнее укрепился в своих подозрениях насчет роли, которую военнопленным приготовили поляки. – Иначе будет искажение энергетических каналов и эффективность окажется ниже. Не уверен стопроцентно, но в темных обрядах по отношению к жертвам может применяться тот же принцип. Да только ослабевший от голода и холода организм – совсем не то что накачанный алхимией. А мы с вами для того, чтобы не брыкаться на жертвенном алтаре, еще слишком… Свежие. Покричите в соседнюю камеру, узнайте, как их кормят. Если только водой или чем-то вроде того, значит, я прав.
Заслонявший инвалида от лишних глаз ведьмак изменился в лице и немедленно принялся проталкиваться к решетке. Докричаться до соседей по тюрьме у него получилось, пусть и не сразу. Люди, оказавшиеся запертыми в соседних помещениях, не слишком горели желанием общаться. И почти не имели на это сил вследствие затянувшейся принудительной сухой голодовки. Как оказалось, в своих предположениях Олег был излишне оптимистичен. Воды пленникам тюремщики тоже почти не давали, ограничивая страждущих парой небольших глотков в день. А на отчаянные мольбы издевательски советовали облизывать стены, которые вследствие царящего в подземелье холода регулярно покрывались влагой.
– Хрень! – в сердцах высказался Горнелко и сплюнул в коридор кровавым плевком, преодолевшим несколько метров и расплывшимся по ржавому замку на решетке. Такое напряжение легких не могло пройти бесследно для избитого мичмана, а потому он зашелся в приступе жестокого кашля. – Кха-кха… Не надо было… Кха! Сдаваться. Лучше бы… Кха! Из пушек расстреляли… Кха! Вместе с кораблем!