— Устала, — сообщила женщина. — Даже руки немеют. Смотри, Мишутка, какие пальцы холодные.
Я увидел, как она взяла меня за руку (аккуратно, будто боялась повредить мне пальцы). Я смотрел на свою детскую ручонку на ладони женщины. Вот только моя бледнокожая конечность по-прежнему казалась чужой: не из-за своего внешнего вида — я всё ещё не ощущал прикосновений к ней. Мог лишь гадать: действительно ли у Нади холодные пальцы, или та хитростью хотела разоблачить моё воображаемое притворство. Я напомнил себе, что эта женщина считала меня своим сыном (так распорядилось моё воображение); представил, какие чувства испытал бы на её месте, если бы вот так же пришёл в больницу к одному из своих мальчиков.
— Чувствуешь? — спросила Надежда Сергеевна.
— Нет.
Заметил, что мой ответ погасил вспыхнувшую, было, в глазах женщины надежду.
Надя Иванова вздохнула.
— Ничего страшного, — сказала она. — Скоро чувствительность вернётся. Не переживай, сынок.
Закрыла книгу, положила её на тумбочку. Потёрла глаза, убрала со лба непослушный локон. Снова уловил её сходство с моей настоящей матерью (хотя не понял, в чём именно оно заключалось). Надя поправила на плече халат, нерешительно огляделась (будто не желала покидать палату, искала повод тут задержаться). Взглянула и на окно, где со стороны улицы суетился большой мотылёк — бился об оконное стекло, надеясь попасть в ярко освещённую палату. И я, и Иванова одарили его равнодушными взглядами — рыжий парень грозно показал насекомому кулак.
— Завтра продолжим чтение, — пообещала Надежда Сергеевна.
Она встала со стула, склонилась надо мной — поцеловала меня в лоб (снова уловил запах её духов).
Ответом ей стала моя улыбка (во всяком случае, я попытался улыбнуться) и печальный вздох конопатого парнишки.
— Ты чё, и правда, ничё не чувствуешь? — спросил у меня рыжий, когда Надежда Иванова ушла.
Он резво соскочил с кровати, подошёл к тумбочке, сграбастал книгу — принялся искать в ней картинки. Я наблюдал за тем, как парнишка безжалостно терзал страницы; вспоминал, с какой трепетной осторожностью переворачивала листы книги Надежда Сергеевна.
— Ничего, — сказал я.
Солгал: чувствовал желание «всыпать» конопатому «ремня».
Он захлопнул книгу, швырнул её на тумбу. Пробежался по моему телу взглядом — точно как тот мясник, что прикидывал в уме, как станет разделывать очередную тушу. Рыжий хитро прищурился и ущипнул меня за предплечье. Я увидел это, но не ощутил его прикосновение.
— А если так? — спросил парень.
Я не ответил ему, хотя собирался обучить конопатого «нехорошему» слову (если он ещё не слышал его в школе или дома). Но успел лишь глубоко вдохнуть. И тут же зажмурил глаза. Потому что едва не ослеп от яркой вспышки. Передо мной словно взорвался фейерверк.
И я услышал…