Даже если б я с Лизой соглашался, такой поворот разговора мне ну никак бы не понравился.

— Ну, знаете, с диверсиями пусть другие компетентные органы разбираются, — произнес я осторожно и взял ее за плечо. Она не сбросила моей руки: или не придала значения жесту, или не захотела. — Если вы пришли ко мне за советом — хорошо сделали, правильно. Но я всего лишь участковый, один милиционер на все Ямки. Кого-то подозрительного задержать, посадить в холодную и вызвать МВД — это мое, а воспитывать директора школы, тем более поселкового председателя, не в моей, Лиза, власти. — Я попытался улыбнуться. — Скажем, возьму я Пилипчука на мушку и прикажу привезти вам дрова. Он послушается, а потом скажет кому надо: вот, мол, участковый Середа пытался устроить теракт.

— Теракт? — учительница отшатнулась, но я крепко стиснул ее плечо.

— А то! Он же у нас должностное лицо. Советской властью поставлен. А я на него — с пистолетом! Времена такие… — Говоря это, я быстро соображал: что же делать? — Так, вот что мы с вами сделаем, Лиза… На мотоцикле я дрова не перевезу, видел эту кучу. Но уполномочен требовать себе коня и подводу для служебных нужд. И пан-товарищ Пилипчук обязан мое, милиционера, требование удовлетворить. У нас что сегодня за день?

— Пятница…

— Вот и прекрасно! Завтра мои «ястребки» выйдут на субботник! — гордый собой, произнес я и добавил: — Коммунистический… или комсомольский, пусть попробуют не выйти, черти! Вот тогда увидим, кто здесь против советской власти!

Не удержалась Лиза Воронова — захлопала в ладоши.

И в каком-то искреннем порыве подалась ко мне.

Чмокнула в щеку, правую. Потом — снова, теперь уже в левую.

— Вы просто замечательный, Мишенька! Первый человек, с которым мне здесь легко, правда! Вы даже представить себе не можете… — Чего я не мог представить, Лиза не сказала, и в поцелуях ее была только искренняя радость от того, что наконец нашла друга. — Слушайте, приходите завтра вечером в клуб! Там танцы…

— Вы меня на танцы приглашаете?

— Да вы что! Здесь не танцуют так, как я привыкла в Москве! И представляете вообще, что о нас потом понесут по селу? Хотя можем на танцы…

— Лиза, как бы то ни было — а я буду в субботу в клубе! За порядком следить — моя служебная обязанность, никуда от этого не деться.

— Да я же не о танцах, Миша! Не о танцах! У нас репетиция будет, кружок самодеятельности. Представляете, тут не было кружка самодеятельности! Даже в Журавке есть, шефский концерт давали на кирпичном заводе имени Молотова! «За двумя зайцами» называется, только я говорила в районо: русскую классику нужно осваивать — Чехова или Островского.

— Так у вас репетиция будет? Что ставите?

— Пока ничего такого серьезного, — Лиза смутилась, даже заговорила тише. — С малого нужно начинать, знаете… Я предложила театрализованную постановку «Наша страна»… Понимаю, название, может, не очень, но в духе времени… Сама придумала… Предложила детям тоже принять в этом участие. Они у меня стихи сами писали. — Это прозвучало с нотками гордости. — Здесь, по селам, очень много детей талантливых. Только никто с ними не занимается…

— И как, получились у них стихи? Поэзия — это же непросто. — Тут я сказал чистую правду, потому как совсем не разбирался в поэзии, да и теперь не очень понимаю.

— Еще как! Приходите, приходите — сами услышите! Может, не очень с точки зрения литературы или еще там чего-то, зато очень искренние. Я сама тему задала, вот они на заданную тему и написали.

— И что за тема?

— Хочу к Октябрьским праздникам приурочить. Или такая — девятая годовщина воссоединения украинского народа в единой советской державе. Поводов много, идеологически правильные… Ну, соответственно, и стишки универсальные. Взрослых тут не переучишь, но для чего учителя? Для чего-то же нас сюда партия посылает, доверяет нам поколение, правда?