— Подкинь меня до усадьбы, хочу взглянуть на старые развалины, — произнес он каким-то чужим, незнакомым голосом.

— Я оставлю тебя там. Мне пора возвращаться в Лэнгвик. Надо молиться, чтобы Юрий не рассказал Юлии, что я ездила не в Хельсинки, а сюда.

Я открыла машину, Давид сел и присвистнул от удивления при виде богато украшенного салона с красным деревом и серебром. В паре сотен метров стоял «ягуар» Юрия.

— Ты и в самом деле видел, как Паскевич избивал Юрия? — спросила я.

Меня жгла мысль о том, что Давид, возможно, тоже бил Транкова, получая от этого удовольствие. Нет, я не хотела думать о нем как о безжалостном садисте.

— В то время я работал телохранителем Паскевича и отвечал не только за его личную безопасность, но и безопасность всех людей в доме. Я видел, как Юрий смотрел на Дарью. То, что я оказался рядом, вышло случайно. Возможно, девочка думала, что он просто поцелует ее пару раз, но он захотел большего. Она просто с ума сошла от случившегося. И Паскевич решил продемонстрировать свою власть. У него с сыном были самые странные отношения, которые я только видел. Они ненавидели друг друга, но при этом не могли разойтись. Приятного мало — смотреть, как отец избивал его, к тому же получая от этого удовольствие. Кажется, он был крайне разочарован, что парень не взмолился о пощаде. Хилья, поверь, я действительно просил его прекратить. Ты же знаешь меня. Но как я мог помешать ему? Да и Юрий тогда возненавидел бы меня еще сильнее. Нет, я не могу ему доверять. Нам просто чертовски не повезло, что мы столкнулись с ним именно сегодня.

Я свернула с дороги и въехала во двор усадьбы. Под ногами расстилался ковер из анютиных глазок, фиалок и серебристых лилий. Наверное, их посадили еще до того, как эта территория была отдана Советскому Союзу, а с тех пор они разрослись и пестрым душистым ковром заткали всю землю. Слышался стрекот кузнечиков. Мы прошли по двору, стрекот усилился, хотя самих кузнечиков не было видно.

— Ты и в самом деле очень торопишься? Может, скажешь, что попала в пробку, потеряла сим-карту и тебе пришлось ехать за новой, или придумаешь еще что-нибудь? Пойдем со мной в гостиницу. Я очень по тебе соскучился.

Он склонился и поцеловал меня, но я не смогла ответить ему тем же. Давид немного отодвинулся и взглянул мне прямо в глаза:

— Я говорил, что не требую от тебя верности. Прошлой осенью я заезжал в Лэнгвик и видел в освещенном окне, как ты целовалась с Транковым. Но даже тогда я не верил, что ты ляжешь с ним в постель.

— Ты видел нас?

Тогда мне померещился темный силуэт в прибрежных зарослях, но я подумала, что это плод моего воображения. А это был Давид. И он даже не сказал мне, что был в Финляндии.

— Да. Но не мог с тобой связаться. Я думал, что Рютконен организовал за тобой круглосуточную слежку. Хотя потом оказалось, что он действовал один, вернее, на пару с Транковым. Пожалуйста, не объясняй ничего.

Давид гладил меня по волосам, по спине. Я чувствовала, еще немного — и я замурлыкаю. Я прижалась головой к его груди и снова надела на палец кольцо. Пусть оно будет моим талисманом.

— Нам надо как-нибудь спокойно поговорить. Ты долго пробудешь в Финляндии?

— До послезавтра. На майские праздники еду в Эстонию. Родители арендовали домик в деревне, и Дейвидас проведет там начало мая. Надеюсь, там мы все будем в безопасности, ну, хотя бы первое время. Может, мы могли бы обмениваться сообщениями? Увидимся завтра или послезавтра с утра?

— Не знаю. Попробую. А сейчас мне пора идти.

Мы поцеловались, мне потребовалось собрать всю свою волю, чтобы оторваться от его губ. Затем я завела машину и отправилась обратно в Лэнгвик. Там в саду пел черный дрозд, в палисаднике не торопясь расцветали первые тюльпаны. «Ягуара» на месте не было, значит, Юрий еще не вернулся. Я даже не хотела думать о том, что они с Давидом снова могут встретиться.

— Господа еще не вернулись из сауны, — объявила Ханна, когда я зашла на кухню за чашкой чая. Слово «господа» она произнесла ироничным тоном.

— А где Юрий? — невинно поинтересовалась я.