— А зачем нам было встречаться? Он просто мой биологический отец. Десять лет назад он сбежал из тюрьмы, изнасиловал несовершеннолетнюю девочку и, как я думаю, убил дядю Яри. У меня нет ничего общего с этим чудовищем.

Я не могла вынести взгляд Майка и сидела, опустив голову.

— Чудовищем? Я же столько раз тебе говорил, что врага надо знать в лицо. Если бы он сейчас вошел в ресторан, ты узнала бы его? Подумай, может, твой отец вовсе не такой демон, которого ты нарисовала в своей душе?

— Именно такой! Ты ничего не знаешь и даже представить себе не можешь! Ты же не лежал на залитом кровью полу и не видел, как он измывался над молодой женщиной!

Майк выжал на судака еще лимонного сока, неторопливо прожевал и заговорил тихим и спокойным голосом:

— В жизни мне довелось увидеть немало преступлений. До основания академии я более десяти лет проработал в полиции штата. На моем счету более сотни задержанных убийц и не один десяток предотвращенных покушений на убийство. И все же я не готов назвать ни одного из преступников демоном.

— Звучит не по-американски. А как же Саддам Хусейн и Муамар Каддафи?

— Ты готова сравнить с ними своего отца?

— Но ведь он убил мою маму! Тогда мне было четыре года. И я до сих пор хорошо все помню!

Я откинулась на стуле, переводя дух. Незачем Майку жалеть меня. Ему следовало сказать, что я сильная женщина и справлюсь со всеми трудностями.

— Теперь я понял, почему ты поступила в академию. Ты мечтала научиться защищать себя и своих близких. Но не думаешь ли ты, что сейчас тебе важно научиться бороться с теми демонами, которые рвут на части твою душу?

— Ты переквалифицировался в семейного психолога? О чем ты говоришь? Что несут в себе эти пышные бессмысленные фразы? Ты просто все придумал, ты не можешь понять, что я чувствую и чего боюсь на самом деле!

Майк поднял руку, раскрыв ладонь в предупреждающем жесте:

— Ты неправильно меня поняла. Я не верю в наследственность. То, что твой отец убил человека, не делает тебя убийцей.

— После совершения преступления он не один десяток лет провел в закрытом лечебном учреждении с диагнозом «параноидальная шизофрения». Эта болезнь могла передаться по наследству.

— Кто тебе такое сказал? Если один из родителей страдает этим заболеванием, то у детей возможность тоже заболеть этим лишь на десять процентов выше среднестатистического показателя. Обрати внимание, я сказал «возможность заболеть», а не «наследовать». — Майк собрал вилкой остатки грибов и положил в рот. — Вкусно. От того, что когда-то они были ядовитыми, они кажутся только вкуснее. Однажды в Японии я пробовал рыбу фугу. Странное чувство испытываешь, кладя в рот кусок того, что считается смертельно ядовитым. Думаю, особенно остро это чувствует человек, который всю жизнь старается уменьшить риски и опасности. Знаешь, я тоже рисковал, когда брал тебя в академию. Но считаю, что этот риск вполне оправдался.

Беседа с Майком напоминала борьбу с мокрым куском мыла — он постоянно соскальзывал с темы и не давал мне развивать мои мысли. Собеседник всегда оказывался прав. Прочитав переданный мне Лайтио файл, я поняла, почему моего отца столько лет продержали взаперти. Иногда ему слышались голоса, которые призывали его разрушать или убивать. В трудных ситуациях я тоже слышала в душе голос Майка или Лайтио. Может, это первые симптомы того же заболевания?

На десерт Майк попросил кофе без кофеина, а я заказала рюмку лимончеллы, хотя понимала, что ее бодрящий горьковатый вкус вряд ли поможет мне сейчас. Когда закончится ужин и мы встанем из-за стола, я наконец оставлю за спиной тот период жизни, когда считала Майка Вирту своим учителем.

Майк попробовал украшенный березовыми листочками и лапландским сыром пудинг и отодвинул тарелку.

— Это очень полезный десерт, березовый сок выводит из организма лишнюю жидкость.