Разумеется, у меня были связи с женщинами. Бывало — довольно длительные, которые можно было назвать отношениями. Но никогда я не переходил черту, за которой начинались иррациональные решения и непредсказуемые поступки.
Никогда до этих пор.
— А с детства голозадого, — не чинясь, ответил Колян. — Они детьми частенько в Каховке гостили… Когда все вместе, а когда и одна Любка… Уж больно она к семпаю привязана. Да и тот в ней души не чает.
У меня зародились нехорошие подозрения. Маленькая принцесса и княжич древнего уважаемого рода… А небыло ли подстроено наше знакомство в такой, как бы это сказать, ненавязчивой обстановке?
Я вспомнил, каким отчаянием плескало из глаз Фудзи, когда мы с Любавой вытащили его из той дыры.
Нет. Не может быть. Подстроить такое просто невозможно.
А вот использовать подходящий случай…
— Мы с пацанами в лес, на охоту. И она — за нами, — оказывается, Колян продолжал рассказывать что-то очень интересное. И я принялся внимательно слушать. — Белку в глаз била лучше, чем братья.
— И чем ей не угодило бедное животное?
Конечно я знал, что в некоторых мирах люди до сих пор охотятся на зверей ради пропитания. Но на Ёшики все животные были, как говорится, измерены, взвешены и посчитаны. У каждого индивидуальный чип, ареал обитания и специальный куратор, который пылинки с хвоста сдувает…
— Да не натуральные же белки — что мы, звери какие? — дорога делалась всё хуже. Впереди темнела сплошная полоса деревьев — мы подъезжали к лесу. — Роботы-игрушки. Да и стрелы — так, одна видимость. Но сам факт. А больше всего ей нравилось играть в Саёнару. Девушка-ниндзя из мультика. Возьмёт меня за руку — а сама мелкая, от горшка два вершка — да и говорит: пойдём, дядя Коля, в Саёнару играть. И мы шли. Я, значит, в роще, за домом, ставлю ловушки. Растяжки там всякие, ловчие ямы, капканы да силки… А в центре — приз. Ну, что-нибудь интересное мелкой пигалице: нож там, или кортик ручной работы. Она эти ловушки обезвреживает. На время, да чтоб ни один электронный датчик не пикнул. Лучше пацанов управлялась.
— Да, она говорила, — в голосе моём было чуть больше сарказма, чем хотелось. — Что там, где она училась — была лучшей.
— Эх, много ты понимаешь, дурилка картоновая, — беззлобно ругнулся Колян. — Представь себе: царская дочка. Все ж думают, что она и оценки по блату получает, и задания за неё специальные чувачки делают.
— И вот она всю жизнь пытается доказать, — кивнул я. — Знаешь, а мне это знакомо. И даже где-то очень близко. Я ведь тоже должен был всю жизнь доказывать. Что достоин, что Корпус не зря тратит на меня время и деньги…
— Ты поэтому так рвёшься назад?
Это было неожиданно. Я привык к тому, что Колян не задаёт вопросов. Так уж сложилось, что вопросы в нашей паре задаю я. А он отвечает. Подробно, обстоятельно, ёмко. Но сам телохранитель, казалось, не интересуется ни моим внутренним миром, ни моим прошлым. Возможно, этого ему не позволяла элементарная субординация…
Но теперь, его отношение ко мне неуловимо, но изменилось. Стало более дружеским, что-ли. Более простым.
Колян молча ждал ответа, а я честно задумался. Директивы не позволят мне остаться в Тикю после того, как задание будет выполнено. И в то же время, я не могу НАМЕРЕННО оттягивать сроки его выполнения… Мозгоправы позаботились о куче предохранителей в психике посланников, делая их послушным орудием в руках Корпуса.
Но значит ли это, что Я ХОЧУ ОСТАТЬСЯ САМ?
— Куда мы едем? — вместо ответа спросил я.