Начинаю готовить свое рабочее место. Надеюсь, за следующие несколько часов в голове прояснится и я пойму, что мне дальше делать.
— Высокие у вас отношения конечно. Под родного сына копать, — хмыкает, бросает мне рулон бумажных полотенец, когда я пальцами щелкаю в нужную сторону. — Слушай, я со следующей недели уйду в отпуск на неопределенный срок. Машка моя вроде за ум взялась, но все равно у неё постоянные истерики.
— По поводу?
— Говорит, что ничего не получается. Хотя ей все в один голос твердят о прогрессе. Хочу рядом быть, вплотную займемся её восстановлением. Я пацана уже на свое место подобрал, портфолио у него отличное. Глянешь потом, отправил тебе.
Киваю, и студия погружается в приятное молчание.
Работа отвлекает. Сосредотачиваюсь на черных линиях контура под громкие басы из колонок, периодически хожу перекурить на улицу, остужая мысли. Рука то и дело к телефону тянется. Хочу написать Вредине, спросить о её делах, но останавливаю себя, чтобы не надоедать моей гордой маленькой занозе.
— Спасибо. От души. Как всегда, на высшем уровне, — на теле молодого парня уже несколько моих работ, так что я и не сомневался, что в этот раз он тоже останется доволен результатом.
Я умею адекватно себя оценивать и всегда выкладываюсь на полную, чтобы мои клиенты потом не бегали по другим мастерам с истеричными глазами и просьбами сделать что-нибудь с этим убожеством.
— Обращайся. Рёбра когда добьем? Я не забыл, можешь не надеяться, — парень тут же кривится и машинально тянется рукой к левому боку. Там вообще-то не так много осталось: докрасить в паре мест, набросать теней, но он каждый раз уползал от меня в состоянии будто его били тут с особым садизмом.
— Мне иногда кажется, что тебе доставляет удовольствие это. Делать людям больно, — он шутит, а я скалюсь и щелкаю одноразовыми перчатками. Жутковатое, должно быть, выражение вышло, но получилось забавно. — Ну точно. Ты по ночам случайно не отлавливаешь с машинкой людей в парках?
— Конечно. В подвале у меня оборудование специальное, чтобы пристегивать их. Иначе они орут, дергаются. Неровно выходит, портят мне всю картинку. Ладно, о заживлении ты все знаешь. Вали уже домой, бедолага, отлеживайся. А то опять на тебя нашатырь тратить придется.
— Еще раз моя благодарность. Я всем тебя советую. Осталось только визитку выбить где-нибудь на видном месте, а то надоедает иногда.
Лестно, что тут еще сказать. Приятно, когда твои работы вызывают такой отклик.
Стас тоже заканчивает к этому моменту. У девочки-администратора сегодня выходной, так что мы сами все убираем, чтобы ей с утра завтра не бегать тут с веником перед первым клиентом, и закрываем студию.
— Так не пойдет, ну я же не ослеп. Выкладывай давай, стряслось чего? — друг всё-таки пытается докопаться до сути, а я и сам понимаю, что мне не помешает с кем-нибудь поговорить.
— А ты случайно не знаешь, как в квартире, куда ты совершенно точно не пускал посторонних, могут появиться женские труселя?
Он аж дымом давится. Глазеет на меня удивленно, качает головой, мол, ну и дела.
— Мне нужны подробности.
Пересказываю ему вкратце основное, заодно припоминаю случай, когда он просил кого-то там приютить у меня, а потом отказался.
— Не, я тогда ключи админу нашему оставил, без надобности стало. Клянусь, у меня нет привычки подкидывать бельишко в чужие спальни. Извращенец, но не настолько, — отшучивается.