Что бы там ни думал султан Мурад, Инайет считал себя государем природным и ответственным за судьбу вверенного его попечению народа только перед Аллахом. Хоть и был назначен султаном на этот пост после того, как Мураду стало ясно, что бывший до него крымским ханом Джанибек второй раз в Персию не пойдёт. А Мураду там очень нужна была именно татарская лёгкая конница. Он стал целенаправленно разорять западные провинции державы Сефенидов, а лучше татар это сделать никто не мог. Джанибек обещал, клялся, но находил тысячи причин для невыхода в поход. Султану это надоело, и он назначил гордого и храброго Инайет-Гирея, делившего с ним все трудности похода сорок четвёртого года*, крымским ханом.
Однако, когда Инайет, пообещавший халифу всемерно ускорить выход крымско-татарского войска в Персию, прибыл в Крым, он быстро убедился, что нежелание идти в этот поход - не личные трусость или прихоть Джанибека, а твёрдое мнение подавляющего большинства мурз, беев и простых воинов. Причём не только крымских, в такие походы ходивших очень редко, но и ногайских. Очень уж страшные и печальные воспоминания остались у всех о походе двадцать шестого года2*. Из пошедших с Джанибеком десяти тысяч вернулось всего две, большинство - в ужасном состоянии. Очень длинный путь, с неимоверными трудностями и многочисленными врагами, отвратительный климат, выкашивавшие не хуже вражеских стрел болезни. Наконец, постоянные поражения от умелых полководцев шаха, несравненно лучше знавших ту землю. Татары беспамятством не страдали и подвергаться таким испытаниям ещё раз не желали. Это было на редкость единодушное мнение почти всех жителей ханства.
У проведшего всю жизнь вне Крыма Инайета на родине предков очень быстро сменились приоритеты. Входить в историю своего народа как губитель его армии он не хотел. Свойственное многим Гиреям, выросшим на Родосе или в Черкессии, рыцарство (людоловство тогда во всём мире считалось способом разбогатеть и осуждалось в принципе единицами) у него было выражено особенно ярко, и приказы из Стамбула шли вразрез с его мироощущением и коренными интересами подавляющего большинства жителей полуострова.
Осознав это, он написал невиданное по храбрости письмо советнику султана Яхья-эффенди о несправедливости смещения двух своих предшественников. Ведь и гражданская война в Крыму в двадцатых годах семнадцатого века вспыхнула после требования о новом походе в Персию. В этом же письме он заклеймил позором своего личного врага Арасланоглу Кантемира, главу могущественной группировки Мансуров буджакской орды и силистрийского бейлербея, назвав его прислужником османов и интриганом против Гиреев. Поступок, весьма характерный для феодальной Европы, но самоубийственный в халифате. Впрочем, сам не чуждый рыцарства, на весьма своеобразный манер, естественно, Мурад оставил письмо без последствий.
Однако эпистолярным жанром в проявлении непокорства Инайет не ограничился. Вместо похода в Персию он затеял войну с Кантемиром. Именно не усмирение непокорного подданного - как мурза буджакских татар Арасланоглу обязан был подчиняться крымскому хану - а полномасштабную, почти на два года, войну. Главной опорой хана стал многочисленный и экономически мощный клан Ширинов. Основой богатств этого клана были торговля и ремёсла. Очень вовремя он вспомнил о заключённом одним из предшественников, Мухаммадом, союзе с запорожцами и запросил военной поддержки у Сечи.
Прецедент был. В борьбе с непопулярным после персидского похода Джанибеком и поддерживавшими его османами Мухаммаду III и его калге и брату Шагин-Гирею удалось несколько лет самовластно править в Крыму, именно благодаря союзу с запорожцами, совершая при этом даже набеги на османские города. Основываясь на этом договоре3* и призвал хан казаков.
Павлюк, копивший силы для противостояния Польше, охотно откликнулся на призыв Инайета. Запорожцы пришли большим табором в несколько тысяч человек. В основном пехотинцы, зато с большим количеством огнестрельного оружия. Однако лёгкой войнушки не получилось. Кантемир, не будучи идиотом, в поход на Персию также не пошёл. Он не хуже Инайета мог представить, что ждёт его всадников в таком мероприятии, и губить собственное войско не собирался. Зато он, использовав все ресурсы данного ему в управление вилайета, мощнейшей в Крыму группировки Мансуров, буджакской ногайской орды, собрал большое войско. Да и талант военачальника у него оказался на высоком уровне. Если бы не наличие в армии Инайета-Павлюка большого количества высокопрофессиональной пехоты и лёгкой артиллерии (мортирок и гаковниц), то крымскому хану пришлось бы туго. Даже при активной поддержке сечевиков одержать победу удалось только после почти двухлетней войны.
Лишившийся своей лучшей лёгкой конницы - курды, босняки и арабы её заменяли не всегда удачно - халиф был в ярости. Победа в продолжавшейся всю его жизнь войне с Персией стала для него идеей-фикс. Игнорирование вассалами своих прямых обязанностей не могло остаться без реакции метрополии. Паша Кафы прислал крымскому хану письмо с прямыми угрозами. Взбешённый этим Инайет ворвался в город со своей гвардией и приказал казнить пашу и поддержавшего его кадия (судью)4*. Самое смешное, что даже после этого хан надеялся быть понятым в Стамбуле. Ведь его действия было совершенно созвучны его понятиям о чести (что с нашими понятиями они совпадали далеко не во всём, это как раз нормально), да и повелитель в частных беседах во многом с ним соглашался.
Пришедшему человеку хан верил, но поначалу услышанное его возмутило. Хотел было прервать беседу, но, немалым усилим воли, дослушал всё до конца, пообещал обдумать полученную информацию и дать ответ позже. Не думать над полученными сведениями он и не смог бы. Уж очень они жглись... и походили на правду.
Через сутки не спавший ни единого мгновения за это время Инайет был готов повторить вслед за предшественником, ханом Мухаммедом II Жирным: "Я -- падишах, господин хутбы и монеты -- кто может смещать и назначать меня!" И подкрепить такое заявление самыми решительными антиосманскими действиями. Посылать отряды на помощь Азаку он решил запретить и ногайцам из Причерноморских степей.
Посланник от донских казаков выполнил свою очень хорошо оплаченную работу, настроив и без того оппозиционного Инайета на конфронтацию с османами. Конечно, не будь между ними и так серьёзнейших противоречий, ничего бы у него не получилось. Однако недовольство немалой части крымской элиты своим подчинённым положением существовало давно и только нарастало со временем. Это уже не раз прорывалось открытым противостоянием, в котором главными союзниками султанов выступали мурзы и беи ногайцев, крайне заинтересованные в продолжении людоловства, ориентированного на сбыт живого товара на юг, в султанат.
Важнейший союзник халифата на севере стал поворачивать на путь к независимости. Хан не услышал от посланника казаков дальнейших их планов, которые ещё больше изменят судьбу его подданных, но тот их и не знал. Эти намерения хранились пока только в головах попаданца и нескольких характерников.
Инайет же стал обдумывать способы захвата городов побережья, которые все, кроме Гезлёва (Евпатории), находились под контролем осман, как и запиравшие Крымский перешеек с суши крепости Ор-Капу. Как он ни прикидывал, но без нового призыва запорожцев, умевших брать укрепления куда лучше татар, было не обойтись. Следовало всё хорошенько обдумать. Прийти-то казаки придут, но не бесплатно. А ханская казна после тяжелейшей войны пуста, платить им нечем. Значит, надо найти средства, причём немалые.
* - по исламскому календарю. По григорианскому - 1635.
2* - по исламскому календарю. По григорианскому - 1617.
3* - 24 декабря 1624 года в урочище Карайтебен между Крымским ханством и запорожскими казаками был заключен союзный договор.
4* - Всё это было и в реале. В нашем мире хан поехал в Стамбул по вызову султана в надежде убедить его в правомерности и правильности своего поведения. Но был повешен. И торжественно похоронен после этого. Как знатный рыцарь.