– Вот и я увлекся на старости лет. Розами и матрешками.

В это время к забору подошла полная женщина средних лет в джинсовом сарафане и проговорила жалобным голосом:

– Викентий Романович, помогите, без вас не справиться!

– А что случилось?

– Начальник по мусору приехал, скандалит! Обещает закрыть нашу площадку.

– По мусору, говоришь? Скажи, чтобы подошел сюда, я ему все объясню в доступной форме.

Женщина удалилась, а через минуту возле ограды появился лысый румяный толстячок с перекошенными от постоянного вранья и хамства глазами.

– Ну, кто тут у нас самый умный? – проговорил он, свысока оглядев присутствующих. – Кто тут у нас не понимает русского языка?

– Ну, допустим, я, – ответил Викентий Романович, повернувшись к толстяку.

– А если ты не понимаешь, я тебе сейчас все в доступной форме объясню! – начал тот. – Пункт двенадцатый параграфа двадцать четвертого инструкции по вывозу мусора гласит, что мусор, предназначенный для дальнейшей переработки…

– Пункт двенадцатый, говоришь? – переспросил Викентий Романович многообещающим тоном.

– Две… двенадцатый, – повторил толстяк без прежней уверенности.

– Но этот пункт, наверное, можно не учитывать, если мы с тобой договоримся по-хорошему?

– Ну, это как водится… – в голосе толстяка снова зазвучала самоуверенные, высокомерные нотки.

– Ты новенький, да? – проговорил Викентий Романович жестким, скрежещущим голосом, делая шаг навстречу толстяку. – Ты здесь недавно работаешь?

– Д-да, – отозвался толстяк, немного отступая и понижая голос. – Я раньше по спорту работал, потом по медикаментам, а теперь вот меня на мусор перебросили…

– Повысили, значит? Со спортом и медикаментами ты уже, значит, разобрался? Там уже полный порядок?

– Ну, не то чтобы полный…

– Так вот, если ты не хочешь, чтобы тебя самого предназначили для дальнейшей переработки, запомни одну простую вещь. Никакие твои параграфы и инструкции здесь не работают. Это тебе доступно?

– Эт-то как не работают? Эт-то почему? – пролепетал толстяк.