— Я не танцевала уже девять месяцев, — в голосе ее появилась невыносимая тоска. — Сразу же после того... После того, как мы... расстались, я повредила бедро, — взгляд ее скользнул в сторону. — Неудачный прыжок в «Бале у королевы». Я даже сначала не поняла, что случилось. Я плохо сконцентрировалась.

— Это не похоже на тебя, Лорин.

— Вот в этом-то и дело! — воскликнула она. — Я — не я. И я не знаю, кто я теперь, — плечи ее вздрагивали. — Я не знаю, что теперь для меня важно. Я занимаюсь по восемь часов в день. Мне надо вернуться в балет, но... я не вернусь.

Ее зеленые глаза были полны слез, и Трейси, сам не зная почему, встал и вышел из-за укрытия, которое создавал ему письменный стол. Они стояли друг против друга, достаточно близко, чтобы прикоснуться, но не делали этого.

— Я танцую, — прошептала Лорин, — и технику я восстановила, но что-то бесследно ушло. И это что-то — ты. — Она прерывисто вздохнула. — Я только сейчас это поняла. — Теперь она плакала в открытую. — Я часами стою у станка, и все это время думаю не о занятиях, а о тебе. Я разогреваюсь, натягиваю пуанты — и думаю о тебе. Я выхожу на сцену — и думаю о тебе.

Она стиснула кулачки.

— Черт побери! — воскликнула она. — Теперь-то я понимаю, почему ушла. Я не могла смириться с тем, что со мной происходило. Я и сейчас не могу с этим смириться, — ее глаза искали его ответный взгляд. — Но я должна была вернуться. Понять. Потому что я так больше жить не могу...

— Помнишь, что ты сказала мне в ту ночь? — Трейси вглядывался в ее лицо и видел слезинки, повисшие на длинных ресницах. — «Балет — это вся моя жизнь». Разве ты не помнишь, Лорин? «Это то, чему я училась всю жизнь, и это моя первая и единственная любовь».

Лорин уже рыдала.

— Но этого недостаточно, Трейси. Я больше не могу танцевать. Так, как я хочу, так, как должна. Я танцевала хорошо только тогда, когда была с тобой. А потом... я вычеркнула тебя из моей жизни. Я была не права, я это теперь знаю. Но, Господи, я ведь тогда ужасно испугалась. После этого я ночи напролет не спала, все сидела и думала, думала, — и она с мольбой заглядывала ему в глаза. — Я не могу так больше, Трейси. Ты был прав, а я — нет. Я это признаю.

Как же ему хотелось обнять, успокоить, защитить ее. Но он не мог. Что-то внутри сопротивлялось, что-то не желало сдаваться, он не мог ни забыть, ни простить то, что она с ним сделала.

— Я не знаю, Лорин, — наконец произнес он. — За это время многое произошло.

— Пожалуйста, — шептала она. — Я ведь не прошу о невозможном. Ну давай хоть попробуем! Давай дадим себе хоть немного времени, чтобы заново узнать друг друга.

— Вряд ли это возможно, — и Трейси увидел, какой болью наполнялись ее глаза.

— Какая же я дура, что пришла, — проговорила она. — Но ты не можешь винить меня за то, что я считала тебя достаточно сильным, чтобы меня понять. Все мы совершаем ошибки, Трейси. Даже ты.

Он молчал и ненавидел себя за это молчание. Лицо у нее сразу осунулось, постарело. Она повернулась, но напоследок спросила:

— Ты с кем-нибудь встречаешься?

Вопрос был настолько неожиданным, что он ответил честно:

— Нет.

— Тогда, может быть, мы с тобой еще увидимся, — она снова попыталась изобразить улыбку, но на этот раз у нее ничего не получилось. — До свидания, Трейси. — Она мягко притворила за собой дверь.