Он коснулся указательным и средним пальцем правой руки виска.

— Глухие, слепые и немые, отрезанные от всех впечатлений, от всякого чувства, ощущения, обоняния, вкуса, осязания. Они ни разу не испытали боль. Многие сошли с ума. Вы уже забыли, как многие проснулись невредимыми внешне, но перегорев внутри? Ваши машины не справились. Вы послали десять тысяч этих юношей прямо в ад.

— Ложь! — закричал Гартман. Он вскочил, сжал кулаки с намерением наброситься на Кайла, но остановился. — Это… неправда! — произнес он. — Я тоже спал. Я спал девять или десять лет. Я должен был это знать.

— И вы это знаете, Гартман, — сказал Кайл. — Подумайте. Ваше сознание вытеснило все из памяти, чтобы не сломать ее, но она присутствует. Девять лет тьмы, Гартман. Девять лет одиночества и пустоты. Крики, без возможности закричать. Вспомните, — вы действительно этого не помните? Или вы не верите мне?

Гартман задрожал сильнее. Что-то дрогнуло в нем. Это было чувство в его мыслях, воспоминание о другом воспоминании, более глубоком, уже похороненном в глубине души. Боль ужасная, которую невозможно описать словами, ужас, переходящий всякие пределы возможного. Одиночество. Пустота. Тьма и чернота, такая бесконечно глубокая тьма и такая бесконечно большая, пустая чернота…

— Но почему я… не стал… сумасшедшим? — пробормотал он. — Я и другие, которые проснулись?

— Некоторые стали, — ответил Кайл. — К тому же, наверное, десять лет — срок небольшой. Вы смогли перенести столько, поэтому вы удивлены. Это правда, Гартман, и вы знаете. Души этих людей находились в плену пустоты и черноты, они выходили оттуда в поисках того, что сможет разделить их боль, и они нашли это. Вы все еще не понимаете? Эти люди пошли не за джередами. Они сами сначала создали джередов. Это терзающиеся души всех этих мужчин, Гартман, которые слились с сознанием молодых самок и создали нечто новое, прекрасное. Они думали, что у них отнимут нечто, но это не так. Они кое в чем выиграли, Гартман, обрели нечто бесценное.

— Да, — прошептал Гартман. — И они расплатились за это пустяком, не правда ли? Только своей человечностью, больше ничем.

— Я хочу, чтобы вы, Гартман, почувствовали, — сказал Кайл, — на собственной шкуре, что такое быть частью единого большого духа. Вы думаете, что у вас что-то отняли. Неправда.

Гартман пристально смотрел на него, дрожа всем своим существом. Он не был уверен, все ли понял из сказанного Кайлом. Или, в сущности, не хотел понимать. Так как тогда ему пришлось бы признать то, о чем в глубине сознания он давно уже знал: Кайл сказал правду.

— Что… чего вы хотите? — спросил он. Эти слова стоили ему больших усилий. Кайл снова взглянул на мониторы, и Гартман опять почувствовал, что он что-то ищет.

— Мне нужна ваша помощь, Гартман, — наконец произнес он. — Черная крепость не должна быть уничтожена. Для нас очень важно захватить ее без разрушений. Но это можете сделать только вы.

Некоторое время Гартман растерянно смотрел на мега-человека, затем широко открытыми глазами уставился на мониторы, которые показывали моронов, с разных точек атакующих город.

Планеры приблизились к реке, где каждое здание, каждая улица, каждый клочок земли простреливался смертельным огнем их лазерных пушек. А следом двигался черный поток воинов-моронов. Гартман с усилием подавил истерический смех.

— Я… не хочу быть грубым, Кайл, — произнес он, запинаясь, — но в данный момент мне кажется, что ваши друзья просто наступили вам на ногу.

Кайл пристально посмотрел на него и улыбнулся.

— Вы нам поможете?

— Вы… совсем сумасшедший, — пробормотал Гартман. — Даже если бы я и смог — крепость все равно необходимо уничтожить. Неважно, каких усилий это будет стоить.

— Я знал, что вы это скажете, — спокойно произнес Кайл. — И, поверьте, я рад, что вам не угрожает опасность с нашей стороны. Мы можем победить моронов, Гартман. Помогите нам захватить Черную крепость, и обещаю, что эта планета снова будет принадлежать вам, вам одному и никому более.

Гартман пристально смотрел на Кайла, взгляд которого был откровенным. Но в лице мега-человека затаилось нетерпение. И кроме того…