Но, как оказалось, это почти соответствовало истине. Было страшно темно. Едва Вася, вроде и лежавший, но как-то неудобно, полусидя и боком, да ещё с сильно поникшей вниз головой, пошевелился, как на него сверху стало сыпаться что-то сыпучее. Оно неудачно попало в рот, и стало ясно, что это просто обычная земля. Тут мужчину нежданно обуял дикий страх. Он, что, получается, под землёй?

Тут же вмиг проснулась ярость, да неистовая, всего лишь ненамного ранее переполнявшая его. Да что б его, да похоронить живьём? Нет, не будет ничего такого!

И тут же Василий, сильно, как-то даже не по человечески, напрягши все свои силы, сделал чудовищный рывок вверх. Земля осыпалась с него, как с гуся вода. Тело мужчины, как бы выпущенное с катапульты, резко выросло над почти полностью засыпанным окопом.

Было как-то неожиданно тихо. Солнышко ещё не успело уйти на покой, да оно особо сильно по небу и не продвинулось. Кусты вокруг мужчины были до безобразия побиты, и за просветом меж ними, на лугу, жирно чадили догорающие танки и машины.

Кажется, всё же Вася успел добить и третий танк. «Четвёрка» вообще стала существенно ниже, и виднелся только её прямоугольный корпус. А вот башня с «окурком», похоже, сорванная чудовищным взрывом от детонации снарядов, лежала неизвестно где.

И, главное, никто никуда не стрелял. На лугу вокруг горевшей техники лежали тут и там обездвиженные человеческие тела в мышиной форме, но никто вокруг них не хлопотал. Тихо было и на левом фланге, где, вроде, как раз и сидела засада бойцов Красной или уже Советской Армии. Похоже, вымерли все, истребив друг друга в страшной злобе?

К сожалению, у Василия страшно, невыносимо болело всё тело и, главное, голова являлась совершенно «дубовой», ничего не соображающей. Он-то сам и окружающую его картину воспринимал с большим трудом.

Похоже, мужчина получил нехилую контузию. Хотя, к счастью, особо никаких ран или течи крови на теле не наблюдалось. Это он всё же успел проверить почти сразу же, пусть и как-то неосознанно и просто мельком, можно сказать, автоматом, по старой, с воинских времён въевшейся в кровь привычке. Ну и ладно, выжил и хорошо.

Всё кругом в кустах было засыпано тонким слоем земли. Василий как можно повнимательнее обшарил взглядом вокруг себя, но ни гранатомёта, ни автомата, к сожалению, он нигде не обнаружил. Единственное, в сильно уменьшившемся окопе, виднелась ручка баула, тоже почти засыпанного землёй. Его вытягивание изо всех сил стоило мужчине страшной и почти невыносимой, дополнительной адской головной боли. Он почти перестал соображать, но свою, таким трудом добытую, добычу из рук всё же не выпустил. Всё остальное его уже как-то не волновало, да и все мысли, кроме боли, отошли куда-то на задний план.

Где-то вдали тревожно послышался гул моторов, и достаточно сильный. Хотя, Вася, похоже, весьма сильно контуженный, вряд ли понял, откуда раздавались все эти звуки. Может, машины были уже совсем близко, за рощицей? Но всё равно в его, уже совершенно не соображавшей, голове билась только одна единственная мысль, что это, возможно, к фашистам подходит подкрепление, и значит, ему надо уходить. Не стоит попадать в плен к этим безжалостным сволочам, тем более, человеку не совсем этого времени и, может быть, и мира?

За окопом в овражке оказалось сыро. Чуть ли не болотистая почва хотела вытянуть с его ног кожаные, весьма крепкие ботинки сорок четвёртого размера, с толстой подошвой, неизвестно какой фабрики, слава богу, как говорится, отечественного производства. Пусть в России остались только считанные обувные производства с малым объёмом выпускаемых готовых изделий, и они производили не совсем изящную обувь, но крепкую, что здорово пригодилось бедному попаданцу.

Раз Василий собрался на садоводческий участок, то и одежду он, как-никак и к счастью, выбрал подходящую – попроще и попрочнее, правда, с множественными карманами. Широкие темноватые брюки из спецовочного набора дополняла сероватая куртка из синтетики с множеством молний на виду. Из-под неё выглядывала толстая рубашка с толстым же воротником.

Было жарко. Но сейчас мужчина об этом и не думал, ибо просто не мог. У него просто страшно раскалывалась голова. Слава богу, жажду, без раздумий, он утолил в ручейке, даже освежил лицо, но боль никак не проходила. Вдобавок мужчину сильно мутило.

Практически на автомате, Вася с большим трудом одолел овражек и, продираясь сквозь густой кустарник, поплёлся в сторону леса. Чуть погодя ему удалось добраться туда. Сразу же резко потемнело. Высокие деревья чуть ли не полностью заслонили солнце, и ориентироваться среди них просто не имелось никакой возможности. Мужчина брёл сквозь кусты на автомате, почти как свихнувшийся робот, и ему так хотелось прилечь где-нибудь в тенёчке и отдыхать, сколько захочется.

Но чувство осторожности гнало Василия дальше. Не выбирая дороги и направления, он довольно долго продирался сквозь густую лесную поросль, наконец, обессилел и просто свалился под подходящей разлапистой елью. Дальше мужчина сопротивляться боли и усталости уже не мог. Он на всякий случай положил баул под голову и на какое-то время просто отключился и даже, наверное, забылся в беспокойном сне.

Василию, честно говоря, вообще ничего не снилось. Он просто находился в каком-то полусонном, полудрёмотном состоянии и ничего не осознавал. Тем не менее, опять же, явно включился какой-то защитный механизм в его организме, ибо через некоторое время попаданец, похоже, от какого-то шороха, вдруг резко вздрогнул и очнулся.

Он лежал на посыпанной сухими иголками земле, под колючими ветками ели. Было темновато, но, вроде, ночь ещё не наступила. Просто в густом лесу, видать, темнело гораздо раньше, чем на открытом пространстве.

Поблизости от него самого, почти даже рядом, слышались непонятные человеческие голоса. Явно какие-то забредшие в лес люди беседовали на опять же каком-то иностранном языке. Хотя, контуженый мужчина почти ничего из слов переговаривающихся так и не понял.

Под Василием, похоже, больно вдаваясь в и так уж болезненное тело, во множестве завалялись, наверное, еловые шишки, и он, стараясь устроиться поудобнее, пошевелился и, само собой, бесшумно сделать это не получилось.

И сразу же послышался встревоженный голос: