Только-только отыскав дорогу сюда, Берни приняла это темное пространство за пещеру. Но это была не пещера. Просто расщелина, подобная сотням других русел, по которым дождевая вода стекает с плато, лежащего тысячью метров выше реки Колорадо. Стало быть, где-то вверху все же имеется узкий просвет.

Берни не видела впереди и вокруг себя ничего, кроме угрюмого полумрака. Однако, когда она закинула голову и взглянула почти вертикально вверх, ей удалось различить полоску неба.

Берни страшно хотелось выбраться отсюда на открытое пространство, на яркий свет. Да и лишний раз смотреть на то, что она здесь нашла, у нее никакого желания не было.

Однако она вздохнула, включила фонарик и еще раз посмотрела.

Тело, о которое Берни едва не споткнулась, распростерлось на песке у отвесной стены «пещеры». Основание стены было красноватым — типичный для песчаника цвет. Чуть выше из стены далеко выдавался иссиня-черный слой базальта — все это было похоже на полку.

Лежавшая поверх выступа кипа одеял, судя по всему, служила умершему постелью. Видимо, человек уже после смерти скатился с этой постели на каменный пол. И, похоже, умер он давно, поскольку кожа его теперь напоминала иссохший сафьян.

На нем были старые, обтрепанные джинсы и незастегнутая рубашка с длинными рукавами. Голова покойного была повернута в сторону, так что Берни видела только часть лба и пустую глазницу.

Берни снова выключила фонарик. Нужно экономить батарейки. Однако ей требовалось и проверить кое-что еще. И побыстрее.

Предстоит отыскать Джима Чи и Ковбоя Дэши. Рассказать им обо всем. Похоже, она нашла человека, вручившего Туве бриллиант.

Берни прислонилась к холодной каменной стене и только тут почувствовала, что у нее дрожат ноги: она устала. А придется пройти несколько километров до Соляной Тропы и затем вернуться обратно, чтобы привести сюда Чи и Дэши. Если она не покажет им дорогу, они этого места ни за что не отыщут. Она и сама-то поначалу едва не отступилась.

Акации плотно смыкали кроны над промоиной, по которой вода — в дождливый день — вытекала из расщелины. В конце концов Берни догадалась, что жар от нагретых солнцем стен расщелины ни одному растению не понравится — наверняка ветви акации не примыкают к стенам вплотную. И ей действительно удалось протиснуться в щель, всего лишь порвав о колючки рукав. При этом Берни заметила на песке старый след, оставленный кем-то, кто шел тем же путем много лет назад.

Берни снова включила фонарик. Какие-то странные отблески заиграли в луче света.

Она медленно продвигалась вперед. В луче поблескивали словно бы две вертикальные линии, разделенные расстоянием примерно в полметра. Обе располагались на базальтовой плите, чуть возвышавшейся над полом. По стенам разбегались яркие блики.

Подойдя ближе, Берни увидела между двумя линиями поблескивающих точек еще кое-что. Похожее на белую кость.

Берни подступила еще ближе, остановилась и замерла.

Да, это была человеческая кость. Сухожилия еще стягивали часть руки — от запястья до локтя. Это предплечье соединялось в локте с плечевой костью, покрытой плотным слоем песка.

А рядом на песке располагались выложенные ровными рядами бриллианты, каждый помещался на кружочке сероватой кожи, в маленькой круглой жестянке. Берни насчитала в обоих рядах по двадцать жестянок, и в каждой лежало по сверкающему камню.

Она протянула руку к одному из них. Он покоился на мягком, сложенном в несколько слоев кожаном мешочке для пыльцы. А лежал этот мешочек в маленькой круглой жестянке, некогда содержавшей, если верить поблекшей красной надписи, нечто «по-настоящему сладкое». Чуть ниже совсем мелкими буковками было написано: «Нежнейший в мире нюхательный табак». Все это в точности соответствовало рассказу лейтенанта Липхорна. В такой жестянке хранился когда-то камень Коротышки Макгинниса.

Берни развернула один из мешочков, положила в него бриллиант, спрятала мешочек в жестянку и сунула ее в карман джинсов.