– Что, ворота открыть? Впустить его?

– Нет, можешь передать через забор. Дотянешься?

– Попробую.

Усатый стоял, почти втиснув лицо между секциями забора. Привстав на цыпочки, Маша передала ему трубку. Он быстро заговорил на своем языке, только иногда мелькало русское слово «температура».

Наконец усатый вернул ей телефон.

– Машенька, тебя больше никто беспокоить не будет, – услышала она голос Вадима, – можешь открыть окна, сходить на пляж. Обязательно пообедай. Я тебе позвоню вечером.

Примерно через полчаса Аслан Ахмеджанов уже знал, что девушка Маша, которую сняли с товарняка люди Ахмеда, – старая знакомая доктора, а не просто случайная бродяжка. Следовательно, доктор имел полное моральное право поступить так, как поступил. И говорить тут не о чем. Ахмед был не прав. Непонятно, конечно, как она оказалась в товарняке, но при желании можно выяснить и это, и все остальное про Кузьмину Марию Львовну, студентку актерского отделения Высшего театрального училища имени Щепкина.

А еще через десять минут позвонил сам Ревенко. Он звонил фельдшеру, и тот задал ему несколько вопросов по поводу одного из раненых.

Слушая короткие реплики фельдшера, Ахмеджанов закурил, стал по давней привычке пускать ровные колечки дыма в потолок и подумал о том, что, в конце концов, доктор тоже мужчина, в доме его очень давно не появлялось ни одной женщины. Что ж тут странного, если наконец появилась?

На тумбочке у кровати рядом с пепельницей и помятой пачкой сигарет «Кэмел» валялась маленькая синяя книжечка – читательский билет Театральной библиотеки.

Они не знали расписания его дежурств в больнице. График был скользящий, врачи иногда подменяли друг друга. По давней договоренности, в больницу с гор никогда не звонили, связывались с ним только по его сотовому телефону. Они еще полтора года назад согласились, что в ординаторскую им лучше не звонить.

С температурой у раненого он разобрался. Ехать в горы сейчас не было необходимости. И слава Богу. Он устал за эти сутки, провел не две, а три операции, одна – очень тяжелая. Но главное, ему хотелось домой. Там Машенька. Даже не верилось, что он приедет, а она там.

«Вот возьмет и скажет: я хочу в Москву, к маме с папой, – грустно подумал он, – потребует, чтобы я отправил ее домой сегодня, сейчас».

К воротам он подъехал в девять утра. В доме стояла тишина, он вошел, стараясь не шуметь, заглянул в спальню. Машенька спала, но тут же открыла глаза, села на кровати, улыбнулась и произнесла:

– Доброе утро. Я сейчас встану. Вам... тебе, наверное, надо поспать после дежурства. А на диване в гостиной неудобно.

– В любом случае я должен сначала принять душ, – улыбнулся он в ответ.

Она заметила, что он выглядит очень усталым, щеки за ночь заросли колючей щетиной. Голубые глаза смотрели ласково и растерянно.

«Нет, не стану я сейчас задавать все эти вопросы про бандитов, – решила она, – пусть отдохнет, выспится после бессонной ночи».

– Трудное было дежурство? Тяжело не спать всю ночь? – спросила она.

– Я привык. – Неожиданно он сделал шаг к ней, осторожное, но в то же время стремительное движение.