- Погодь о стене. Находит, говоришь? Ты в церкви-то давно был? - Так вот перед налетом в самый раз. Сейчас еще, в лес схожу... на раскопы рудные гляну, да и вдругоряд зайду. Многовато на мне крови повисло, да и прыжки эти безумные еще. Надо бы исповедаться.
Игры словами здесь распространены не хуже, чем в двадцать первом веке. Агафий с боярином глазами зырк-зырк, поняли - именно исповедаться я собрался, а не просить избавить меня от излишней "гневливости". Да и о лесе намек прозрачен. Ладно, плавно закругляю разговор, пора и за работу. На последок, принимаю приглашение "на постой" в людской, пока не отстроюсь.
Глава 6
Ни до, ни после не припомню я такой работы, как выпала нам с Василием в следующие два месяца. Сговорился я с миром деревенским, и понеслось. Кузню ставить, руду копать, нового угля нажечь, дерево сушить. С миром я договорился на восемь ножей, лезвия четырех из них уже откованы, а остальные надо ковать. Вроде и железо есть и сталь, а попробуйте ковать, когда стены кузницы - вокруг строят. Да за работой приглядеть надо не только на стройке, еще и руду копать нанял двоих, да лес, да то, да сё. Чувствовал себя директором эвакуированного завода времен второй мировой - и новых проблем хватало, и старые обязанности никто не снимал, и друг друга эти дела тормозят. Плакать не хочется, хочется рвать и метать.
- Борис, ты с какого раскопа эту руду вынул? Я тебе говорил, откуда брать?
- Дык залило там, всё... - Парня своего поставь, и пусть отчерпывает, да выносит! Или потом не вороти нос от товара - эту руду я для тебя оставлю, нарочно! В кучу свалю, да сам запомню и детям заповедаю - только для Бориса руда, кой слова не понимает.
Нет, ну богата русская земля! Не только талантами, уродов тоже хватает. Перед самым налетом начал я этот раскоп, вроде почище руда. Одна из двух заначенных для испытаний полос стали - из этой руды. И залило его не больше других двух - просто ехать дальше. Вот эконом местного разлива и решил - какая, мол разница, с ближних раскопов наберем.
- Ты детей-то заведи сначала, потом заповедай!
Ах ты ж паскуда. Вот так же и вечно грязные продавщицы моего времени вякали, нарожали да выучили мол, на свою голову. Ты, тварь такая, меня растила? Ты своим меньше внимания уделяла, чем школьный пионервожатый! Ладно...
- Так, Борис, нож, который ты за работу взял, с тобой? - Ну со мной. Пятится, гад, как будто я его этим ножом уже в брюхо тычу.
- Так вот, половину от той руды, на какую сговаривались, ты привез. Вторую сам похабную припер. Не надо мне такой работы. Ну и тебе за половину дела - половина же платы и причитается. Пошли в кузню, нож делить.
- Как так, делить? - А вот на наковальню кинем, да молотом и разделим. Хвост под рукоять я на твоей половине оттяну, дальше как хошь. Идея мне нравится всё больше, да еще накопившееся напряжение немного сбросил. Так что последние слова я уже не ору - произношу почти ласково, с людоедской улыбочкой. Подтягивается Павел, видать услыхал начало нашей "беседы".
- Чего не так, Олег? Объясняю ситуацию.
- Я этот раскоп нарочно вглубь прошел, а края оставил. Руду проверял. Нарочно меньше урок за нож дал, оттуда возить тяжелее. А сейчас глянь - вон две кучи, где Борис руду сгружал - глянь, его привоз слепой отличит. Ладно бы, еще товару захотел, так ведь перемешал, гад, как её теперь варить?
- Да чем она хуже-то? - дед Павел, я ж тя пахать да сеять не учу? Ты сам с нами ходил, да уговору свидетель.
Хороший, в общем мужик дед Павел. Высказал Борьке всякое разное, похмыкал, да и утвердил решение о половинке ножа. Жаль работы, конечно, но с тех пор у Борьки новое прозвище - "полуножник". Похоже, достал он не одного меня.
Холода в наличии, бурьян торчит окрест на полянках. Это мы в Тулу едем, расторговаться под Рождество. Решили попробовать продать домашнюю выделку всякую - овчины, войлок, соленое-квашеное - попозже, когда осеннее изобилие схлынет. Вроде, повыше цены должны быть. На четверых "водителей кобылы" пять саней - у меня двое, одни моя и одни одолженные у Никифора, Катькиного отца. Еще едут дед Павел и Дмитрий - крепкий, рослый мужик, глава немалой семьи и хозяин богатого подворья. Случись что с Павлом - конкурент Никифору, тот хоть и поскуднее потомством - Катька да двое парней помладше, да еще девченка, зато смекалист и умел. А пою я слегка переделанную известную песню, мы её еще на уроках музыки в школе пели. Все, кроме меня, успели неплохо поторговать и по осени, просто решили попробовать - вдруг получше цены будут?
Вот, кстати, и тревога нарисовалась. Дорога здесь идет через седловину холма, и с окрестных вершинок спускаются по четыре индивидуума с каждой. Накаркал.
- А ну, стой! Грамотные ребятки - натаскивал их кто-то, похоже. Трое тормозят деда Павла, по одному останавливаются возле Никифора и Дмитрия. Остальные чешут ко мне. Четверо, конечно, многовато - но будем посмотреть. Что, интересно за разбойники такие - в полудне от Тулы, да к ней же едущих крестьян грабить? Кому потом кадки с капустой, огурцами и вкраплениями яблок сбывать? Подходят, ироды. Трое как-то не по-боевому смотрятся, а вот четвертый - в тегиляе и при совне - гибриде копья с мечом. И держит умело.
Дождавшись, пока четверо смелых подтянутся к носу сивки, тяну за "секретную веревочку". К ней, в метре друг от друга, привязаны моя пополнившаяся перевязь и трофейный саадак. Как боярин не хотел его отдавать - ан на аргумент, что добежавший от кузницы лучник лишним не будет, сдался. Перевязь пополнилась парой пристойных ножей - выделил Семен же Андреевич, когда хабар делили.