- Господь дал нам, кроме души, еще разум и сердце, чтобы не только в поту и труде добывали мы хлеб свой, но украсно украшали мир сей, ко славе Его - это два.

   - Как бы не искажали Писание или старую веру, а изначально одному богу славу пели, молитвы обращали - это три.

   - И последнее. За всё, что делаем - мы сами в ответе. Первородный грех Христос искупил, а уж дальше, за всё, что сотворим, самим отвечать!

   - Да как же, разве знаем мы промысел божий? Как крестное знамение класть-то?

   - Ваня, у тебя сабля на боку, мной кованая. Важно ли тебе, какого цвета я в тот день штаны надевал? На рубку влияет? Вот и я думаю, не на руку господь глядит, когда нас судит, а на дела наши. Христос сказал - "не убий", а Павел написал послание к воинам - и ведь оба правы! Грешно человека жизни лишать, но если ты дом и детей своих защищаешь - можно и должно! И если для обороны отечества ты Перуну, ангелу мщения Его, молитву вознесешь, о победе, и его же перед ударом добрым помянешь, попросишь о твердости руки - разве не увидит твое истинное побуждение Господь, разве осудит?

   - Так о волшбе-то что?

   - Что ж, ты второй раз спросил, отвечу тебе, Иван. Многое господь в человека заложил, да не всё сразу видно. Кто к богородице пришел, звезду Вифлеемскую в небе увидав? Волхвы, Ваня, волхвы! Что же, нечестивым уменьем они волю Его прозрели? И с умениями этими то же - коли для дела Господня применишь, для красоты мира его, или красу эту защитить чтобы - вой ты правильный. А коли против Святой Руси пойдешь, или забавы ради людишек изничтожать будешь - приду к тебе я, или Василий, а может, Савва заглянет - и на том закончится путь твой, а начнутся муки адские! Дано тебе умение, да не по нему судить будут - по делам.

   - Так не дается пока уменье-то.

   - А по сему - спать всем, я на страже, потом Савву подыму, за ним - Василию бодрствовать. А завтра, пока кашеварить буду, с луками всем играть, а то стрелки из вас... Тебе, Стефан, тоже - рубишься знатно, а стрелок... коли мне Семен Андреич разъезд доверил - так будет вам, кроме службы, и учеба. Позорище, татары крымские, пастухи голопузые, лучше вас с луком-то!

   - Так они с детства...

   - Вот сей час встану я, Стефан, на дальнем бугре, а ты от ближнего попробуешь меня стрелой взять. Сначала ты боевой, потом я тя учебной!

   - Так темно ж.

   - Вот и поглядим, каков ты умелец. Агафий-то стрелу в стрелу кладет, не всякая девка так вышивает, как он из лука бьёт. Что, доставать стрелы тупые, а, Стефан? Или спать пойдешь, а завтра с моими воями в учебу встанешь?

   - Дык с холопами...

   - Вот c Иваном, Саввой, да Василием и встанешь. Они, кстати, не холопы, самолично я зрел, как писец их из книг вычеркивал! Потом еще Ивана на саблях поучишь! Мой дозор, коли вернется, то целым, а ежели и примет смерть - такую память оставит за собой, что враг при русском имени хвост поджимать будет!

   - Ты меня сведи с каким татарином, Олег, он меня без всяких стрел попомнит!

   - Это в лесу попомнит. А здесь, тебе с полста шагов под обрез шлема, в самый глаз стрелу вкатят, а потом пойдут твоей жене породу улучшать. Так что иди-ка спать, Стефан, завтра до свету подыму.

   Вот уже и гонористый наш укладывается. Хороший рубака, но лучник - оторви и выбрось. И ведь знает - ан не по чести ему на учебе с бывшими холопами стоять. Ничего, как я стреляю, он видел, и дичину, мной добытую ел - так что встанет завтра, как миленький. И стрелять будет, и Ивана сабельному бою учить. А то взяли моду - со службы не возвращаться!