– Вам кололи гормоны каждую неделю?

– Да.

– Каково это?

Матаморос одарил адвоката тяжелым взглядом, посмотрел на немытые тарелки, на рыжую официантку, занятую чьим-то заказом. Она изобразила безразличие.

– Не отвечайте, если не хотите. Просто я читал о химической кастрации и имею кое-какое представление об этой дикой, антигуманной процедуре.

Колеску почти нравился Сет Кауфман.

– Я чувствовал себя ужасно. Препарат постепенно превращает меня в женщину, а точнее, в бесполое существо. Я прибавил в весе, мои гениталии уменьшились, а грудь выросла. Почти исчезла растительность на лице. Я постоянно раздражен, стал импульсивным и слишком эмоциональным. Моя душа словно меняется вместе с телом. Меня превратили в другого человека!

Кауфман делал записи в маленьком блокноте.

– А как препарат отразился на вашем сексуальном влечении? У вас бывает эрекция?

– Почти никогда.

Колеску посмотрел на правозащитника. Тот теперь казался ему таким же, как и все. Шумным, суетливым, эгоистичным любителем залезть в чужую душу. Колеску представил себе, как делает резкое неожиданное движение и пронзает ножом ледяное сердце Кауфмана, прорезав ткань дорогой рубашки. "Вот как я себя чувствую, адвокатишко! Будто мне нож в грудь вонзили!"

– Опишите, пожалуйста, как вы себя ощущаете в обществе привлекательных женщин?

В этот момент подали напитки. Морос продолжал беседу, но теперь как участник и сторонний наблюдатель одновременно. К нему вновь вернулось это странное "театральное" состояние. Он видел голову Кауфмана, и она напоминала ему нечто бутафорское. Колеску говорил без умолку, и понимал, что пропасть между ним и юристом становится все больше и непреодолимее.

– ...и вы догадываетесь, как была разочарована моя мама. Без ее любви и внимания, поддержки и заботы я просто умер бы.

Он не преминул употребить слово "поддержка", столь горячо любимое американцами. Они частенько выставляли напоказ свои не всегда искренние чувства к близким.

– Мы очень сроднились после убийства моего отца.

– Вас заставили смотреть на то, как его до смерти загрызают собаки, не так ли?

– Нет, его застрелила полиция. А собаки напали на меня, когда я кинулся к нему.

"На самом деле я наслаждался каждой секундой, Сет. Отец постоянно нажирался, и бывал трезвым, пожалуй, только когда спал. Я сам сдал его, и если б не я, эта свинья до сих пор коптила бы небо. Я подслушал его разговор и позвонил в полицию. Для пущего эффекта немного приврал, я все-таки был ребенком с богатым воображением. Я прочитал его письма, доложил об их содержании. Сказал, что отец хранит оружие. Его смерть означала для меня только чуть большую чашку кофе по утрам, и все. Глупо, конечно, было бросаться к нему, тем более что я плевать на него хотел. С другой стороны, пара укусов стоит того, чтобы забыть о годах жизни с жестокой, вечно пьяной тварью!"

– Вы до сих пор не можете этого пережить, Матаморос? Вы видите жуткую картину убийства? Собак?